Ах ты... дракон!

И очень вовремя. Ветка неведомого дерева, по которой приспичило погулять ушастому путешественничку, была на редкость пышной и развесистой. И увесистой. Тоже на редкость. На эту мечту Мичурина налипло не меньше трех кило снега. И теперь она радостно покачивалась, освобожденная от тяжести, а весь груз достался… правильно, нам. Причем распределился на редкость равномерно, никого не оставив без холодненького. По адресу мохнатой заразы высказался даже терпеливый Славка, правда он пожелал всего лишь провалиться в сугроб поглубже. А вот что сказал хозяин, осталось неизвестным — ругательства по неизвестным причинам на русском языке не звучали, оставаясь «непереводимым фольклором». Бабка считала, что это к лучшему. О, бабка тоже очнулась и вместе со всеми пыталась стряхнуть штушин подарочек. Упакованные в варежки лапки суетливо хлопали по самодельной куртенке, а губы… хм, а если приглядеться, то зверику сейчас достается не только от нас. Просто бабуся, в отличие от остальных, осуществляет посыл втихую, только губами шевеля. Или мы ее просто глушим?

Правда, Янка все равно не слушала.

— Штуша! — позвала она, старательно вглядываясь в коричнево-пятнистый ствол. — Где ты? Штуша!

Тишина.

— А где он? — тихонько спросила малоинформированная бабуся.

— В дупло влез…

— В ту дыру? Крупновато для дупла. Я бы сказала, что это почти берлога…

Забыв про снег, мы дружно задрали голову, взирая на дупло. Оно отзываться явно не собиралось. Ни мохнатика, ни звука, ни шороха.

— Штуша? — губки малявки задрожали. — Штуша…

Светлые глаза подозрительно заблестели. Кажется, она всерьез собралась зареветь.

Наши засуетились.

— Яночка, ну чего ты? — торопливо вступила Ирина Архиповна. — Штуша там подружку встретил… или папу с мамой…

— Вряд ли, — невовремя проявил сомнение Эркки. — Меуры не живут в таких дуплах. Может, он просто наткнулся на кого-то посильнее?

— Что? — маленький ротик жалобно приоткрылся. Как у потерявшегося птенца.

— В смысле, его кто-то…

— Эркки! — прошипела бабуся, обрывая предположения на полуслове.

— Не надо так волноваться, — поспешно дал задний ход «хозяин». — Может, он просто… того, заснул…

— Штуша!!! — заорала малявка так, что дерево дрогнуло и на нас рухнула новая порция снега. — Штушенька-а-а!

На бледном личике проступило такое горе… Честное слово, если бы не скрутивший холод, я бы не выдержал и тоже полез с утешениями. Да, я не нанимался утирать нос всякой мелочи. Я не нянька. Но временно это малявочное — мой напарник. И потом… У мелких надоед тоже бывает большая беда.

— Яна, ну что ты переживаешь раньше времени? Подождем, вернется твоя зверюга! — нда, утешитель из меня…

— Не плачь, детка…

— Хочешь сладкую плетеночку? Варью ниутта! Лонто льемо суули!

— Ричи-чи? — жизнерадостно чирикнули с ветки. — Рчччч!

И что-то долбануло меня по темечку. Уже предчувствуя, что утешать сейчас придется не Янку, я вскинул голову — пушистая зараза, ревниво глянув на «хозяина», фыркнула и прицельно метнула что-то уже в него.

— Хиляйнен!

Попала. На носу Эркки расцвело красное пятно — кажется, какая-то ягодка оказалась недосушенной — и он наклонился за снегом, вытираться. Правда, выражение у него мелькнуло… такое, нехорошее. Типа «Нну, тварь, ты меня попомнишь». На миг мне даже показалось, что ему надоест с нами возиться прямо сейчас, но нет. Выпрямился, на Янку смотрит, улыбается. Еще бы, та так сияет, что улыбнулся бы, наверное, даже голодный медведь.

— Штушенька!

— Твой Штуша, похоже, решил, что теперь его очередь тебя кормить. Это тоже сладкое.

— Ура! Я тебя люблю!

— Ричи-чир, — согласился зверек, вытаскивая из дупла новую «бомбочку» — ветку с крупными сушеными ягодами.

Может, показалось?

— Это что? — зачарованно прошептала Янка. — Звездочки? На снегу…

— Действительно, блестит что-то…

— Цветы, Старейшая.

— Цветы? На снегу?

— Особые цветы, снежники называются. Цветут круглый год, зимой тоже. Сорвать?

Вблизи цветок был еще лучше — серебристый, размером с некрупную розу, он немного напоминал нарцисс. Наружные лепестки были серебристо-голубыми, плотными, и отливали на солнце легким живым блеском, будто ртуть. А внутренний «венчик» сиял нежной белизной, как свежевыпавший снег, как пух самого белого на свете кролика. Я присел рядом прежде чем сообразил, что делаю. Протянул руку. Цветок качнуло ветром, и лепестки щекотно прошлись по ладони, будто прося погладить.

— Прелесть какая… — прошептала Янка. — Давай не будем его рвать? Он такой красивый.

— Что? А-а… Не будем.

Не такой уж этот мир паршивый, если в нем растут такие вот… снежники. Прямо потеплело где-то внутри.

— Эркки, а почему они растут только возле поселка? Ян, покатаешься? Садись на плечи.

А взгляд у него странноватый. Почему-то я пожалел, что спросил.

— Да нет… они много где растут… может, пойдем уже? Зимний день короткий… Хочешь, сорви себе в дорогу букет, раз так понравились. Хочешь?

— Спасибо, еще с букетиком не таскался!

Он отвел глаза. Словно бы… хм… словно разочарованно.

— А ты, Слава? Нравятся цветы?