Ахматова и Модильяни. Предчувствие любви

В ужасе она просыпается, понимая, что сдала собственного сына.

За смертью Сталина пятого марта 1953 года последовали массовые освобождения. Льва Николаевича Гумилева отпустили только в мае 1956 года – он считал, что еще тремя годами расплачивается за безответственное поведение матери. «Эгоистичный монстр» – так он ее описывал. Выражение глубокой любви, рассказы о том, какие усилия, впрочем, напрасные, Ахматова приложила, чтобы вызволить сына из ада, не производили на него никакого впечатления. «Я злопамятен», – отвечал молодой человек, когда его обвиняли в жестокости.

А вдруг он был прав? И она – эгоистичный монстр…

В своей комнате в Болшево, куда запахи внешнего мира врывались лишь по утрам, когда уборщицы с тряпками в руках открывали окна, выходившие на опушку соснового бора, поэтесса проклинает свои оплошности, свою осторожность и целомудрие. Писать о Модильяни – больно, сложно и все-таки необходимо. Модильяни был убит дважды – нищетой и легендой. Необходимо разрушить саркофаг сокровенных мыслей. Амедео ненавидел границы, рамки, запреты. Он не принадлежал ни к какой школе, никогда не подписывал манифестов и не следовал правилам. Он везде задыхался, даже в Люксембургском саду.

Часто он хватался за воротничок рубашки, словно желая разорвать его и вздохнуть полной грудью.

– Сматываемся отсюда!

Отныне запертая в комнате в Болшево, каждый день мечтающая увидеть своего так сильно, но недостаточно любимого друга, Анна вонзает в себя нож воспоминаний.

Их первая размолвка на предмет женщин. Во время прогулки по бульвару Распай, который Модильяни ценил за атмосферу некоего триумфа, художник сказал, что женщины привлекательны лишь без одежды, а в платьях всегда фальшивы и неуклюжи.

Он любил дразнить Анну. Брала ли она реванш? Да, оставляла художника на пару дней без единой весточки – скорее, для того чтобы проверить собственные чувства, а не ранить его. В любви каждый всегда стремится доминировать.

Иногда вечерами дистанция между Ахматовой и Модильяни ощущалась довольно сильно. Он курил гашиш. Она сидела рядом. «Будь мила и добра», – шептал он полуосознанно. Что именно он хотел сказать? Чего вообще хотят мужчины, разговаривающие с женщинами из положения лежа?

Анна не могла быть с Модильяни милой.

Она ни с кем не была милой.

Первая заговорщическая улыбка. Первое невольное соприкосновение пальцев. Прогулка вокруг Сакре-Кёр, безумная потребность в его объятиях, усилия, прилагаемые, чтобы скрыть чувства. Кто теперь вспомнит и взлелеет эти воспоминания, кроме нее?

* * *

В своей комнате в Болшево, быть может, в последней комнате в ее жизни, поэтесса продолжает ворошить прошлое. Ее время на земле заканчивается. Жизнь, полная испытаний. Желала ли она когда-то другой жизни? Менее болезненной, но не озаренной встречей с Модильяни? «Никогда», – думает Ахматова, вспоминая вдохновенное июньское утро, когда, раззадоренная собственной храбростью, поэтесса купила у бродячей торговки на бульваре Распай охапку роз. Красных, крепких, пушистых на ощупь. «Прекрасный букет, чтобы восхитить его», – надеялась Анна. Однако в сите Фальгьер дверь Амедео была заперта.

Ахматова берет ручку. Та почти не пишет. Поэтесса возвращается к карандашу.

Отдать должное – почтение, справедливость. Кому? Чему? Художнику, чьи картины теперь висят в самых известных музеях мира? Влюбленной девушке, воспринимавшей свое чувство как должное? Самой любви?

«Окно его комнаты над дверью оставалось открытым, и я не придумала ничего более умного, кроме как забросить цветы в окно мастерской. Я сразу ушла, не дожидаясь возвращения Амедео. Когда мы встретились, он сказал, что очень удивился: как я могла проникнуть в его комнату, если он запер ее на ключ? Я все объяснила. «Это невозможно! – воскликнул он. – Цветы слишком аккуратно смотрелись».

* * *

Приходит время расставаться. Она ли себя в этом убеждает? Или он? Кто на кого давит? Каким образом? Его постоянная потребность в новых впечатлениях, страх потерпеть крах, разрушительный страх, губительный даже для творчества. Ее невыносимая серьезность. Страх сделать все неправильно, сделать больно. Дурная женщина. Неудавшийся скульптор. Каждый вонзает в себя свой нож. Любовь. Вибрирует ли она до сих пор в бесконечных скобках тишины? Любовь бессмертна. Любовь постоянно перерождается. Обычно так говорят, когда теряют любовь.

Умирать. Перерождаться.

Иногда перерождение – это уход.

«С чувством вины и волнения я купила билет на поезд. В муках я покидала Россию и в муках туда вернусь. Скажи одно слово, и я не уеду».

Может быть, Модильяни в этот момент закуривает сигарету.