'Ахматовская культура' или 'Не ложи мне на уши пасту !'

-- Здесь, Боря, на нее не надо обижаться,-- смущенно ответила Ленка.-Я думаю, это из суеверия. У них ведь уже был однажды назначен день свадьбы. В сорок первом году, на середину июля. И все приглашены. Наверное, из-за этого... Но лошадь? А знаешь, с мамой в последнее время стало очень сложно.

-- Стало?-- не удержался я.

-- Борька, прекрати. Она совсем сбрендила. Ты знаешь, почему она хочет сдать комнату Фимке?

Знаю. Из стервозности. А вслух сказал:

-- Надо думать, чтобы иметь финансовую независимость от своей Синей бороды.

Ленка рассмеялась не без несвойственной ей жеманности:

-- Не только и даже не столько. Она хочет нас развести. И чтобы я вышла замуж за Фимку.

-- За такого развратника?!-- возмутился я.-- И это аидише мама?

Ленка по-девчачьи хихикнула:

-- Мама считает, что он не так уж порочен. Ведь раньше он таким не был. Что водит баб, чтобы продемонстрировать мне свои мужские качества.

В сторону Маалухи тянулась бесконечная пробка -- перед шаббатом все чувствовали себя чуть больше евреями, чем обычно и стремились попасть домой до его наступления. Зато ехать в противоположном направлении было одно удовольствие. Я пролетел объездную дорогу, сделал короткий зигзаг через Аялон и свернул на Сады Сахарова, к кладбищу, где и находилась больница, гордо носившая герцогский титул.

В психушку мне заходить не хотелось, и я попросил Ленку вывести Ирочку на свежий воздух. Ленка помотала головой:

-- Их не выпускают.

Вокруг околачивались явные психи, и я указал на них:

-- А эти?

-- Это мужчины. Здесь такая традиция. Раньше больница была для религиозных, они очень болезненно воспринимали всякие непристойные проявления у женщин. Ну, там сексуальную расторможенность, или поведение какое-то не такое. И женское отделение было закрытым. Так и осталось.

Мы миновали несколько серьезных дверей, словно к Халилю в гости шли и, наконец, увидели племянницу.

Ирочка была заторможена, веки полуопущены, лицо амимичное, наверное, накололи ее всякой дрянью. Но мне улыбнулась и в общение вступила. Ленка суетилась вокруг с гостинцами, засыпала ее вопросами, на большинство которых Ирочка вполне адекватно, хоть и не сразу, отвечала. Потом потребовала, чтобы все спрятали в тумбочку, а то придет прожорливая Мэри и все съест. Я было насторожился, но тут действительно пришла толстая девица по имени Мэри и стала выяснять, что мы принесли вкусненького. Я выдал ей конфету и выставил в коридор. Ирочка была уже достаточно в ладах с реальностью, чтобы ответить на мой вопрос:

-- А ты знаешь, Ирка, что было в той пробирке на самом деле?

Ирочка посмотрела на меня неприязненно и нехотя ответила:

-- Не вирус. А что было?

-- Духи,-- улыбнулся я.

Ирочка помолчала, затем с подозрением спросила:

-- В пробирочке -- духи?

Я решил, что надо чуть подправить тему и рассмеялся:

-- Ну, ты же знаешь, что Софья Моисеевна -- пожилой человек, со своими закидонами. Она держит духи в пробирке. Слушай, а почему ты искала вирус в ее комнате?

У Ирочки от удивления даже приподнялись веки:

-- А где же еще? Я же видела.

-- Что?!

-- Что она унесла к себе термос.

Ну все. Значит, я прав. Не-ет, не так уж был глуп пресловутый капитан МГБ Гольдфельд, таскавший тещу на допросы во время "дела врачей". Чувствовала гебистская ищейка криминальные наклонности.

-- И что потом, Ирочка?-- вкрадчиво спросил я.

-- А потом Софья Моисеевна спустилась к вам, смотреть на труп собаки.

-- А ты почему не спустилась?

-- А зачем? Я курила травку на хозяйственном балкончике. И думала... про вирус.

Все хорошо, кроме того, что с хозяйственного балкончика не видны ни коридор, ни тещина комната, ни "занавесочка". И если она видела тещу, то и теща увидела бы ее и не стала бы красть термос. Значит, Ирочка видела тещу сквозь стены. Кажется, я забыл, где нахожусь. Но все-таки сказал ласково-фальшиво:

-- Ирочка, ты не могла оттуда ничего видеть. Оттуда ничего не просматривается, детка.

Племянница меланхолично покачала головой и возразила:

-- Было видно. Вы большое зеркало из багажа к стенке прислонили, в коридоре. Я курила в темноте и прикалывалась, что я вас вижу, а вы меня нет.

-- Да, это может быть,-- вслух подумал я. -- И что потом?

-- Я вошла в комнату Софьи Моисеевны. Левик спал. От фонаря было светло, я сразу увидела пробирку на столике, на туалетном. Она уже успела ее вытащить из термоса. И я ее взяла... Боря, а там точно были духи?..

Во время разговора я поглядывал на Ленку, ожидая увидеть вторую серию немого кино на ее лице, но Ленка как бы и не удивилась. На что я ей и указал на обратном пути. Она покраснела:

-- Извини, Боренька... Я маме честное слово дала, что никому не скажу. Особенно тебе.

Я фыркнул. Ленке было очень неловко:

-- Боря, мама просто меня пожалела -- она видела как я страшно волнуюсь и рассказала мне, что забрала вирус.

-- Зачем?

-- Потому что она боялась. Она ведь профессионал, и совершенно правильно сказала, что такое страшное оружие не должно находиться в руках человека с таким неординарным воображением, как у Фимки... Ну что ты молчишь? По крайней мере, она его хоть увезла из дома.

-- Куда?