Аховмедская святыня (СИ)

— Это ж у черта на рогах, — удивился орчук, вынимая из-под ручника купленные утром пирожки.

— Я думал, его в острог упрячут, — схватил грязной рукой угощение мальчишка и тут же кусая, — у… с капустой. Вчера лучше были.

— Вот ты вчера и приходи. Да и вовсе болтать тебе об обер-полицмейстере не положено. Смотри, у меня, разболтаешь кому…

— Дядя Мих, так я же свой, я ж ни в жисть!

Как ни странно, тянулся мальчишка к Миху, да и орчук Сеньку полюбил. Вихрастый, смышленый, шустрый, единственно только улица на нем уже отпечаток свой поставила: и манерами, и поведением. С жизнью прошлой и общением он не завязал, якшался с личностями всякими подозрительными. Через это у Миха с Витольдом Львовичем основные споры и шли. Меркулов упорствовал, что мальчишку к хорошей жизни надо через доброту и ласку приводить, Мих же упор делал на строгость и дисциплину.

— Дядя Мих, а ты возьми завтра с рыбой, ужо они вкусные, жуть.

— Через дверь зайдешь, возьму.

— А как же ты возьмешь, ежели покупаешь утром, а я к обеду прихожу?

— Вот так. А научишься как человек являться, закажу большой орчий пирог с мясом и весь тебе отдам.

— Да ну? — Чуть не подавился капустой Сенька и задумался.

— А и вправду, господин, чего Его превосходительство в острог не отправили?

— Если арестовывать Муханова в открытую, то придется и статью раскрывать. А вы сами только подумайте, обер-полицмейстер столицы и изменник. Смута будет. К полиции, опять же, доверие утратится. Лучше Александра Александровича в ссылку отправить, да подальше, чтобы не разболтал чего. Думается мне, не вернется он оттуда уже, надзор за ним будет соответствующий.

— Дядя Мих, дай три копейки.

— На что тебе?

— Как на что, за газету отдать. Я же почти воровать перестал.

— Как же тебе газету отдали?

— Да я и не спрашивал. Знаю же, что обернусь с деньгами, а так лишний раз бегать придется.

Вздохнул орчук, ну что с мальчонкой этим делать будешь, но все же деньги дал. Тяжело он теперь с каждой копейкой расставался. Поистрепало их положение плохая расчетливость Витольда Львовича: туда, Мих, денег дай, сюда выдай. Чуть крепко не поругались, но все же полукровка своего добился и теперь все вопросы, с тратами связанные, самолично решал.

— Идет кто, — прислушался Меркулов, — к нам.

— Ну я тогда побег. До свиданья, Витольд Львович, до свиданья, дядя Мих.

— Забегай уж завтра, возьму пирожков с рыбой, — сказал вдогонку орчук.

Только Сенька скрылся за окном, как в дверь постучали. Не для того, чтобы спросить позволения, скорее для порядку, потому как сразу после этого в их крохотный кабинет вошли двое знакомцев. Первым шагал великий князь, а за ним следовал румяный Петр Андреевич, смущенно поправляя очки.

— Добрый день.

Мих вскочил с табурета с такой скоростью, что его не опрокинул. Витольд Львович тоже поднялся и поклонился. Его Высочество с некоторой брезгливостью осмотрел кабинет, а точнее крохотную комнатку, где четверым, один из которых был орк-полукровка, было тесно, и подошел к окну.

— Приехал я, Витольд Львович, по вашу душу. Ну и дабы прояснить кое-что. Думаю, вам любопытно будет узнать некоторые детали.

Великий князь с большим пренебрежением посмотрел на пододвинутый Михом табурет и остался стоять.

— Во-первых, разрешите мне познакомить вас с новым обер-полицмейстером Моршана.

Петр Андреевич покраснел как девка на выданье, его сил хватило лишь чтобы улыбнуться и поправить сказанное.

— Всего лишь исполняющий обязанности, как и Витольд Львович.

— Будьте покойны, Петр Андреевич, ваше назначение мой брат подпишет в ближайшее время. Что до Витольда Львовича, и ему в исполняющих более ходить не придется. Приказ о вашем назначении приставом следственных дел по особым поручениям уже должным образом составлен и лежит на столе у обер-полицмейстера. Осталось лишь подписать.

— За этим дело не станет, — кивнул Его высокородие.

— Я вижу в вашем взгляде некоторые вопросы, — усмехнулся великий князь.

— У меня множество вопросов, Ваше Высочество, — Витольд Львович задумался, но тут же оживился, — не сочтите за грубость, просто я человек прямой, с большим уважением отношусь к Петру Андреевичу и нисколько в нем не сомневаюсь…

— Но почему он? — Усмехнулся великий князь.

Новоиспеченный обер-полицмейстер покраснел еще больше, снял очки и стал утирать пот со лба. Понял Мих, что это скорее от волнения — погоды теперь стояли свежие, иной раз и озябнуть можно было с раннего утра.

— Да, Николай Соломонович герой войны с орками, а Константин Никифорович все же первый полицмейстер, его Александр Александрович очень выделял.

— Вот именно что выделял, а в нынешнем состоянии это сродни обвинению. Могли и вовсе выслать из Моршана, но оставили, даже должность сохранили. Не время еще до чисток. К тому же близок он Аристову, а обер-полицмейстер независим должен быть от чужого влияния. Потому же, кстати, и Николая Соломоновича не поставили. Не последней семьи будет, тут хочешь не хочешь, давить на него станут. Да и признаться, глуп. Не то чтобы совсем, на своем месте он хорош, но вот над всей столицей его ставить боязно. Вот Петр Андреевич всем хорош.