«Ахтунг! Покрышкин в воздухе!». «Сталинский сокол» № 1

На следующем занятии он в очередной раз заставил ребят чертить схемы воздушных маневров. Каждый должен был толково их объяснить. Нечеткость и рыхлость речи подчиненного его раздражала. «Учитесь говорить кратко, – требовал он. – Летчик обязан четко и ясно излагать свои мысли. Доклад военного человека – зеркало его души и мысли. Тот, кто мямлит и заикается на земле, тот и в воздухе будет мешкать. Замешкаешься в воздухе, через три секунды ты труп, мешок мяса с костями!»

Чтобы летчики развивали речь, они по его требованию должны были в свободное время читать книги. Сам он тоже постоянно читал.

Однажды он достал из своего чемодана завернутый в клеенку томик стихов Есенина и сказал:

– Стихи тоже нужны летчику. Вот Есенина в свое время ругали… Но как он любил Россию! Вот почитайте… Это надо понять! Стихи тоже помогают драться… Почитайте про березки, про солнце, про русскую деревню, и сразу злее станете. Это нам нужно сейчас. Жалко, нет с нами Вадима Фадеева, тот много знал стихов.

Еще Покрышкину очень нравились стихи поэта Симонова. Он частенько вырезал их себе из «Красной звезды».

Чем ближе молодые летчики узнавали Покрышкина, тем больше к нему привязывались. Он привлекал их своей противоречивостью. Суровый, иногда нетерпимый воин, оказывается, любил стихи и книги, всегда сдержанный, немногословный, подчеркнуто официальный в делах служебного характера, он вдруг мог оказаться любителем спорта и разных шуток, заботливым и добрым без какой-либо рисовки человеком. Для него ничего не стоило вдруг схватить крепыша Клубова в свои медвежьи объятия и затеять с ним борьбу, или в перерыве предложить ребятам погонять в футбол на ровной площадке, затеять какое-нибудь другое соревнование.

Майор понимал, что затишье на фронте скоро закончится, и потому торопился как можно быстрее натаскать молодых. Скоро им предстояло занять постоянное место в боевом строю истребителей.

17 июня для всей 216-й истребительной авиадивизии стало большим торжественным днем: приказом Главнокомандующего дивизия была преобразована в гвардейскую и получила номер 9. За исключением 16-го все полки дивизии тоже получили новую нумерацию. 45-й соседний полк теперь стал 100-м.

В реляции по случаю преобразования дивизии упоминались ратные подвиги летчиков, многие из которых – братья Глинки, Покрышкин, Семенишин, Речкалов, Приказчиков, приобрели в стране широкую известность.

Упоминался в реляции за боевые подвиги и Андрей Труд – одиннадцать сбитых самолетов. Лечение в госпитале прошло удачно: на лице почти не осталось следов от ожогов. Ранение на него не повлияло: он был все такой же веселый, неугомонный шутник. Не верилось, что совсем недавно он пережил трагедию.

С новым пополнением он быстро нашел общий язык. Особенно часто его можно было видеть с «тремя Николаями» – Трофимовым, Карповым и Чистовым, очень похожими друг на друга. Их даже частенько путали.

16

Утром капитана Бориса Глинку дежурная по этажу в гостинице разбудила случайно, но по привычке он вскочил и быстро привел себя в порядок. Младший брат Дмитрий еще спал. Пошли вторые сутки, как они находились в Москве, в Главном штабе ВВС.

Минут тридцать спустя братья завтракали в штабной столовой. Стоявший у окна моложавый статный майор повернулся к другому, сидящему за столом, и сказал:

– Миронов, ты интересовался… Вон Покрышкин.

При упоминании фамилии Покрышкина еще два офицера, сидевшие неподалеку, подошли к окну и стали смотреть. Борис тоже поднялся.

Покрышкин, в полевых кирзовых сапогах, в хлопчатобумажной гимнастерке с помятыми погонами, с поблескивающей Звездой Героя на груди, держа в руке свою примятую фуражку, неспешно шел в сопровождении какого-то подполковника, видимо, из кадров, по двору, метрах в пятнадцати от окна.

Глинке, как боевому летчику, стало приятно. В интересе московских офицеров к Покрышкину он уловил не просто любопытство, а уважение профессионалов, и еще раз подумал, какие все-таки замечательные летчики выросли в 216-й, а ныне 9-й гвардейской дивизии.

То, что москвичи знали Покрышкина в лицо, Бориса не удивило. Еще весной многие генералы и офицеры приезжали на стажировку в штаб 4-й воздушной армии на Кубани и могли наблюдать с радиостанции у Абинской или с КП 56-й армии покрышкинские «показательные» бои с немецкими истребителями. Дрался он так, что командующий армией Вершинин, помимо ордена Красного Знамени, наградил его именным оружием – пистолетом с дарственной гравировкой, а сама 4-я воздушная армия, благодаря целой группе асов, подготовленных Покрышкиным, стала известной во всех частях военно-воздушных сил страны. Портреты героев неоднократно помещались в центральных газетах.

Сам Борис тогда тоже отличился. В районе Мысхако, во главе четверки «кобр», на встречных курсах он однажды атаковал группу немецких бомбардировщиков и сбил двоих, один за другим, по очереди, а остальных разогнал. Командующий воздушной армией, наблюдавший с земли за этой схваткой, тут же наградил его именными золотыми часами. А брат Дмитрий…