Акимуды

Нам думалось, что после таких злоключений в Кремле мы будем совсем одиноки, но оказалось, что по Кремлю ходит много разного народа. Там были женихи с невестами, отставные солдаты и просто люди. Все нюхали вечно цветущие вишни. К нам подошла дама в красном мундире и объявила, что она – наш гид, что она нас уже поджидает с раннего утра. Вместе с ней мы в музеях подивились на царские колымаги. Мы смирились с тем, что экскурсия будет бесконечной. Нам показали немного, но зато очень тщательно. На какую-нибудь икону или просто на описание пола в соборе наш гид обращала такое пристальное внимание, что мы чувствовали себя не то избранниками, не то заключенными. Но наше терпение было вознаграждено.

Я уже, кажется, говорил, что я последний раз был в Кремле… не помню даже, в каком году и в каком качестве. Возможно, тогда я был пионером. А может, меня привозили туда в детской коляске. А все остальные сведения о Кремле я пропускал годами мимо ушей.

Но когда я вышел на главную площадь, ту самую Ивановскую, где веками объявляли указы царей, то почувствовал, что мои представления о Кремле недостоверны.

– А где тут жил Бухарин перед тем, как его…

– Наберитесь терпения! – прикрикнула на меня дама в красном мундире. – Я покажу вам нечто более стоящее.

Я смиренно кивнул.

– Уникальная находка потрясла воображение россиян, – объявила наша экскурсоводша, когда мы встали вокруг нее полукругом. – В Кремле, в подземельях, обнаружено новое сокровище, – продолжала она, – которое выставлено здесь на площади специально для вас.

Она с некоторой укоризной посмотрела на меня и покачала головой. Я сделал вид, что это меня не касается.

– Посмотрите, – она взмахнула указкой, – вместе с Царь-пушкой и Царь-колоколом мы получили самобытную композицию. Это Царь-яйца, из чистого золота, самые большие в мире! Прошли те времена, когда мы отказывались от наших богатств. К Царь-яйцам с недавних пор потянулась нескончаемая река туристов, москвичей и гостей столицы. Обнаруженное произведение искусства, созданное старинными русскими мастерами, было освящено Патриархом и воспето церковным хором.

– Это святотатство, кощунство и богохульство! – воскликнул я. – Я отказываюсь вас слушать! Вы – хулиганка!

– Молодой человек! Что вы понимаете в искусстве?

Дипломаты Акимуд с удивлением смотрели на нас.

– А нам нравятся эти Царь-яйца! – сказал Посол.

– Увесистые… – мечтательно сказал советник по культуре Иван Поспелов.

– Я б хотел иметь такие яйца! – сказал резидент Ершов.

– Еще чего! – передернула плечами Клара Карловна. – Пошли отсюда! – Я испуганно побежал из Кремля.

– Молодожены изменили свои традиционные маршруты, – бежала за мной дама в красном мундире. – Вместо Воробьевых гор и святых военно-патриотических мест столицы они возлагают цветы и венки к Царь-яйцам, вокруг памятника горят свечи, импотенты и их спутницы жизни стоят перед ними на коленях. «Наконец-таки помимо военной Царь-пушки и религиозного Царьколокола в Кремле появилось что-то человеческое», – заявил на днях министр культуры…

Я на бегу зажал уши и дальше не слушал. Я не зря уклонялся от походов в Кремль. У них там настроения меняются каждый день. То коммунизм без яиц, то море свечей, то либерализм с яйцами!

– Только так мы преодолеем демографический кризис! – донеслось до меня, когда я перепрыгивал через зубчатые стены.

064.0

<БАСЁ – МОЙ УКОР>

Я никогда не увижу мир таким, каким он виделся Басё, возможно, из-за недоверия к себе. Ведь нет ничего проще, чем признать его правоту: очищение моего взгляда от ложной суеты равносильно просветлению. Добавить к этому добровольное бродяжничество по аскетическим тропам Севера: разве это не истинно русская тема? Добавить к этому сочувствие к несовершенной участи нас всех на фоне полета птиц и дождливого осеннего дня: разве мне это не приходило в голову? Но даже мое прочтение его больших, крылатых метафор, свернутых в несколько строк, где проза и поэзия неразличимы, скорее похоже на пародию встречи с истиной, чем на искреннее восхищение.

Где мне взять такие глаза? Где мне взять такую клизму, которая очистит мой организм от всех потребленных мною излишеств?

Басё вырастает в укор. Я смиряюсь. Нет, только делаю вид. С ним так легко согласиться, что даже страшно поверить в мое согласие. Я обещаю себе, читая Басё, всякий раз сталкиваясь с его взглядом, начать новую жизнь, меньше есть, меньше пить, ходить по горам и дышать чистым воздухом. Я знаю, что Басё ничего не придумал всуе – для этого достаточно съездить в Японию и погулять в яблочных садах Хоккайдо.