Аконит, 2020 № 07-08 (цикл 2, оборот 3:4, февраль)

Рассказ «Муки ада» (Jigokuhen, 1918) примечателен тем, что был отобран Джеффом Вандермеером для антологии «The Weird: A Compendium of Strange and Dark Stories» как яркий образчик химерной прозы Рюноскэ Акутагавы. Центральным героем рассказа является гениальный художник Ёсихидэ. Он рисует гениальные картины, но за его гением незримо присутствует некая сила, губительно воздействующая на него. Эта сила накладывает свой след и на картины: женщины, изображаемые им на портретах, вскоре умирают, а от некоторых полотен доносятся «стоны и рыдания небожителей» и «зловоние разлагающихся трупов».

Когда властитель Хорикава заказывает Ёсихидэ ширмы с изображением мук ада, связь художника с этой силой усиливается. Он, и до этого совершавший кощунственные «чудачества» при создании картин, не чуравшийся рисовать с натуры разлагающиеся трупы, выходит на новый уровень. Он всевозможными способами истязает своих учеников, чтобы срисовать с натуры их муки, запоминает облик демонов, терзающих его во снах каждую ночь, чтобы затем перенести его на полотно. Однако Ёсихидэ сталкивается с трудностью. Он хочет воплотить на полотне важный элемент — падающую в адскую бездну пылающую карету, в которой находится женщина; но не может этого сделать, поскольку ни разу не видел этого. Тогда Хорикава решает показать ему этот образ, и в назначенную ночь специально для Ёсихидэ устраивается низвержение охваченной огнём кареты, внутри которой заключена дочь художника. Спустя месяц после этого, художник заканчивает работу над ширмами, и, передав «Муки ада» Хорикаве, кончает с собой.

Итак, перед нами вполне исторический и реалистический рассказ, вместе с тем, вполне могущий быть отнесённым к жанру хоррор. Он исследует в равной степени тему наказания за моральное вырождение и проблему творческой гениальности. Но где же скрывается химера? Та сила, что стоит за гением Ёсихидэ, и есть химера (и глупо отрицать, что данной силы в рассказе нет). Достаточно вспомнить разговор художника во сне с этой силой:

«Приходи ко мне»

«Куда приходить?»

«Приходи в ад. Приходи в огненный ад!»

«Кто ты? Кто ты, говорящий со мной? Кто ты?»

«Как ты думаешь, кто?»

«Да, это ты. Я так и думал, что это ты. Ты пришел за мной?»

«Говорю тебе, приходи. Приходи в ад!»

«В аду… в аду ждет моя дочь»

«Она ждет, садись в экипаж… садись в этот экипаж и приезжай в ад!..»

Кем бы ни была эта сила, но она, всю жизнь сопровождая Ёсихидэ, олицетворяет неотвратимость его конца, предрешённость, злой рок. При желании, можно провести аналогии с рассказами западных химеристов о взаимоотношении художников и их муз (какой бы облик те музы ни имели). Эта сила даровала ему гениальность, разлагая морально. Она же и предрекает ему страшный финал, который он познает, работая над «Муками ада». И настолько велика эта сила, что все события рассказа — от истязаний учеников Ёсихидэ до жестокости Хорикавы, иначе, как её манифестации, рассматривать нельзя. И самой грандиозной, самой фатальной такой манифестацией служит пылающая карета, апофеоз морального разложения душ художника и властителя, погубивший душу чистую и невинную.

Таким образом, учитывая специфику проявления химерного, рассказ может быть отнесён к химерному реализму.

Рассказ «Тень» (Kage, 1920) поначалу кажется всего лишь характерным для Акутагавы реалистическим рассказом… Вплоть до того момента, когда события перестают поддаваться какой-либо логике, и мы не начинаем наблюдать странные петли пространства и времени и являющегося из этих петель двойника главного героя, Чэнь Цая. Впрочем, скоро автор даёт нам понять, что описанное выше было лишь сюжетом кинофильма с названием «Тень», который он смотрел вместе со своей дамой.

Вот только… никакого кинофильма «Тень», как выясняется через пару предложений, не демонстрировалось. И в итоге читатель, вместе с автором-рассказчиком, остаётся в недоумении, что же это было такое — сон, явь, что-то ещё… Мы же, в нашем обзоре, назовём «Тень», чем бы она ни была на самом деле, химерой, и отнесём этот рассказ к химерному реализму.

Барышня Рокуномия (Rokunomiya no Himegime, 1922) — рассказ, повествующий о деградации аристократии эпохи Хэйнан, о безвозвратном уходе в прошлое её эстетизма, культа поэзии и изящной любви. Всё это подаётся через призму бытия той самой барышни Рокуномии — типичной хэйнанской барышни, чья жизнь, равно как и смерть, были жалкими. Однако какой бы жалкой ни была её смерть, через неё в рассказ проникает химерное.