Аконит, 2020 № 07-08 (цикл 2, оборот 3:4, февраль)

Паника захлестнула меня. Ведь за всю свою жизнь я не делал ничего предосудительного. Да, я мог желать и фантазировать, но никогда не делал. Всегда чётко осознавал границу дозволенного. Эту алмазную грань, вбитую в сознание, запрограммированную с детства. А за одно то, что я держу эту мерзость в руках, меня могут на всю жизнь запереть в одной камере с насильниками-гомосексуалистами. Как только ко мне вернулась способность двигаться и хоть немного логически рассуждать, я вскочил и побежал домой. По пути мне хотелось выкинуть чёртов альбом в мусор. Но это было слишком опасно. Лучше всего было бы его сжечь. Именно! Запереться и сжечь его к чёртовой матери!

Дома я был через пятнадцать минут. Тщательно заперев двери, я приготовил всё для сожжения. Взял подставку для горячего, большую кастрюлю, жидкость для розжига костра и спички. Налив пол флакона на дно кастрюли, поджог затравку. Подумал, что если кинуть альбом сразу целиком, он будет плохо гореть. Нужно вырывать страницы и сжигать их по одной.

Эта мысль с одной стороны была верной; с другой, сжигая по одной, я невольно рассматривал их. И рассматривал очень подробно. В столь необычных позах, ракурсах были запечатлены модели. На их лицах хорошо читалось явное веселье и удовольствие. Моделям, несомненно, нравилось то, что происходило во время съёмок. И это не то, о чём вы могли догадаться из моих обрывочных описаний. Какого-то нарочито сексуального действия запечатлено не было. Скорее это походило на мистерию или церковное таинство.

Всё же, я не решусь говорить о содержании альбома подробно. Мне кажется, что даже его детальное описание было бы способно на время повредить рассудок человека неподготовленного. На меня же увиденное обрушилось шоком, ещё более сильным оттого, что я видел моделей в живую перед собой. Слышал их голоса и смех, наблюдал их детские игры — а потом внезапно увидел и совершенно другое, реальность чего была несомненна, но поверить в неё было трудно.

Тогда я подумал о том, кому удалось заснять эти кадры, и что вообще там происходит? Действие на фотографиях напоминало какой-то праздник или церемонию. Возможно ритуал. Я не знал тогда, что это. Да и сейчас не уверен, хотя и возвысился до адепта. Не всё мне было открыто на доступных ступенях. Многие таинства совершались вне пределов моего зрения и понимания, и посвящены в них не были даже биготы, зилоты и аколиты.

Кое-что и вовсе заставило меня передёрнуться от инстинктивного животного не то страха, не то отвращения. Некое существо, смутно проглядывавшееся на снимках сквозь марево размытого фокуса. Животное непонятной природы, смутно вызывающее ассоциацию с… может быть, сфинксом? Или нет. В нем было нечто не столько от кошки, сколько от собаки, хотя оно и не напоминало внешне ни одну из известных мне пород собак или волков. Неестественные пропорции, грубые звериные формы, бесконечно ускользающие от внимания, сколько не вглядывайся в них, словно туман между обнажённых юных тел, стерегущий их подобно овчарке. В какой-то миг я обнаружил, что это и вовсе игра теней на снимке, складывающихся в устрашающий образ, как разрозненные пятна японских стерео-картин превращаются в трёхмерное изображение, если слишком долго в них вглядываться.

К своему стыду, я обнаружил, что рассматриваю фотографии всё дольше, и всё меньше мне хотелось их уничтожить. Я сжигал их из страха, но самому себе мог признаться, что хотел бы ими обладать. Хотел бы любоваться на них, если бы это было возможно без последствий. Почему это запрещено? Ведь, если судить по фотографиям, девочки рады участвовать в подобном. Они делают это добровольно и, несомненно, получают массу удовольствия от происходящего. Как мне казалось. Хотя вполне возможно, что это говорила во мне та самая похоть, которой я поддался, и которую я ненавидел в педофилах.

Вынужден признаться. Незнакомец меня победил. Он знал как ударить, чтобы уничтожить одним движением тонкую стенку гнойника, через которую хлынула зловонная гангренозная гниль. Слишком хорошо была отработана эта техника. И, поняв это, я с ужасом осознал, как много уродов им встретилось прежде, чем они нашли меня! Насколько было велико их количество, что это стало простой отработанной рутинной операцией? Мне поплохело. Я бросил в огонь остатки альбома и проклятых фотографий. Жаль, что нельзя так же сжечь воспоминания в голове. Клочки фотокарточек горят в закопчённой кастрюле, а запечатлевшиеся в памяти образы выжигают мне мозг.