Акселерандо

            В Милтон-Кинсе ночь, в Гонконге рассвет. Закон Мура продолжает неустанно тащить человечество к сомнительному будущему. Совокупная масса планет Солнечной системы приблизительно 2×10²⁷ килограммов. Женщины всего мира ежедневно производят сорок пять тысяч младенцев, добавляя 10²³ MIPS к совокупной способности обработки информации. Кроме того, линии производства микросхем всего мира производят совокупно тридцать миллионов микропроцессоров в день, добавляя ещё 10²³ MIPS. Через десять месяцев прибавка MIPS в Солнечной системе будет уже в значительной степени небиологического происхождения. Примерно через десять лет после этого совокупная способность обработки информации Солнечной системы достигнет критического значения 1 MIPS на грамм — один миллион инструкций в секунду на грамм материи. После этого должна случиться сингулярность — особый момент истории, после которого экстраполирование прогресса не имеет никакого смысла. Время, оставшееся до взрывообразного роста интеллекта, исчисляется в годах всего лишь двузначным числом...

            * * *

            Иинеко лежит свернувшись на подушке возле головы Манфреда, мягко мурлыча, пока её владелец забылся в тревожном сне. Снаружи темная ночь: транспортные средства управляются автопилотами, городские огни угасли настолько, что позволяют проливаться на спящий город сиянию Млечного пути. Двигатели транспортных средств, тихие, на топливных элементах, не тревожат сон Манфреда. Кошка-робот несет караул, высматривая — но не находя — злоумышленников, охраняет шепчущих призраков метакортекса Манфреда, подпитывающих своими векторами состояния его сновидения.

            Метакортекс — распределенное облако агентов, программное обеспечение, окружающее его в пространстве Сети и заимствующее вычислительные ресурсы у имеющихся под рукой процессоров (таких как его домашнее животное-робот) — такая же часть сознания Манфреда, как тот мозг, что занимает его череп; его мысли мигрируют в метакортекс, запускают новых агентов, чтобы обрести новый опыт, а ночью возвращаются, чтобы, усевшись на насест, поделиться знаниями.

            Манфред спит, и снится ему алхимический брак. Она ждёт его возле алтаря в чёрном открытом вечернем платье, хирургические инструменты поблескивают в руках, обтянутых перчатками.

            — Будет почти не больно, — поясняет Пам, подтягивая удерживающие его ремни. — Мне нужен только твой геном — расширенный фенотип может подождать до... более позднего времени. — Язык облизывает кроваво-красные губы, нежнейшее прикосновение стали, а затем она представляет счёт на уплату подоходного налога.

            В этом его сне нет ничего случайного. Пока он его смотрит, микроэлектроды в гипоталамусе раздражают чувствительные нейроны. При виде её лица Манфреда затопляют отвращение и стыд, ощущение собственной уязвимости. Его метакортекс, чтобы облегчить развод, пытается дезавуировать его странную любовь. Такое воздействие оказывается на Манфреда уже многие недели, но он всё ещё жаждет ударов её ремня, унизительного подчинения своей жене, ощущает бессильный гнев из-за невозможности оплатить исчисленные ею налоги, в которых она лично заинтересована.

            Иинеко наблюдает за ним от подушки, непрестанно мурлыча. Выпускаемые когти слегка дерут постельные принадлежности, сначала одна лапа, затем другая. Иинеко полна древней кошачьей мудрости, которую Памела привила ей в тот период, когда хозяйка и хозяин обменивались информацией и физическими жидкостями, а не юридическими документами. Иинеко — теперь больше кошка, чем робот, отчасти благодаря увлеченности Памелы кошачьей нейроанатомией. Иинеко знает, что у Манфред не имеющее специального названия нейроастеническое расстройство, но не тревожится из-за этого всерьёз, пока всё в порядке с электропитанием и нет незваных гостей.

            Робот-кошка сворачивается и тоже засыпает, её сны полны видений о мышах с лазерным управлением.

            * * *

            Манфред вырван из сна тем, что телефон гостиничного номера неприятно дребезжит, привлекая к себе внимание.

            — Алло? — спрашивает он, ещё плохо соображая.

            — Манфред Макикс? — Человеческий голос, не синтезатор, с акцентом восточного побережья, словно во рту гравий.

            — Угм? — Манфред пытается усесться. Во рту у него как в могиле, а глаза не хотят открываться.

            — С вами говорит Алан Глашвиц из «Партнёрства Смута и Седжвика». Правильно ли я понимаю, что вы — тот самый Манфред Макикс, что является директором компании, называющейся... м-м... «agalmic точка holdings точка root точка один-восемь-четыре точка девяносто-семь точка А как Антон Бэ как Борис пять инкорпорейтид»?

            — Мм... — Манфред моргает и протирает глаза. — Подождите минутку. — Когда зрение приходит в порядок, он надевает очки и приводит их в действие. — Теперь ещё секунду. — Окна и меню скачут перед его еще не совсем проснувшимися глазами. — Можете повторить название компании?

            — Конечно. — Глашвиц терпеливо повторяет. В его голосе Манфред ощущает усталость.