Аксенов

Дивногорский сказал Аксенову: «Вы сорвали показательное представление». За время процесса опытный юрист с помощью подсудимых сперва добился передачи их дела на новое расследование, а затем и оправдательных приговоров для большинства обвиняемых. Скорее всего, это ему удалось потому, что за три дня до окончания процесса был снят «железный нарком Ежов»[14] и вращение жерновов террора приостановилось.

Узнав об исходе суда, лежавший в тюремной больнице его подельник Ковалев, потрясенный, умер от разрыва сердца. По свидетельству дочери Павла Майи, освобожденный Баранников приехал к ним в Москву и сказал: «Павел Васильевич не сегодня-завтра будет на свободе…» Но нет. Его дело изъяли из ведения гражданского суда и передали «тройке». Приговор: высшая мера.

Аксенов — в камере смертников. От полного отчаяния его спасает муха — единственный собеседник в течение многих дней. Он пишет письмо с просьбой о помиловании и передает Цецилии. Та пускает в ход коминтерновские и другие связи. Знакомые глядят на нее в изумлении: с какой стати эта оставленная мужем женщина так истово хлопочет за него? Она отвечает: «Не хочу судить Аксенова как человека, но что он не виноват перед партией, в этом я уверена». Чего в ее действиях было больше — не умершей женской любви или жажды справедливости? Сегодня не ответит никто, но Цецилия делала всё, чтобы спасти Павла от «вышки».

Сложно сказать, насколько помогли ее хлопоты, однако расстрел Павлу Аксенову заменили на 15 лет лагерей, три года ссылки и конфискацию имущества. Шептались: повезло — вступился Калинин… Но тучи сгущались и над самой Цецилией. Ее исключили из партии и уволили из академии Фрунзе. А 29 января 1941 года забрали на Лубянку. Павел Аксенов был уже в Инте, в лагерях. Его реабилитируют в 1955-м.

Глава 3. КАЗАНСКОЕ «СИРОТСТВО»

После ареста родителей, в день пятилетия, Васю забрала из дома уполномоченная НКВД. Сперва мальчика отправили в распределительный центр, а затем — в костромской сиротский дом для детей «врагов народа», что был устроен в старинном монастыре — кое-где на стенах сквозь побелку еще проступали замазанные росписи…

Это (как и дальнейшее вызволение Васи) было сделано в соответствии с приказом главы НКВД Николая Ежова за номером 00 486 от 15 августа 1937 года «Об операции по репрессированию жен и детей изменников Родины», где имеются следующие пункты:

«Размещение детей осужденных. Всех оставшихся после осуждения детей-сирот размещать: <…> б) детей в возрасте от 3-х полных лет и до 15 лет — в детских домах Наркомпросов других республик, краев и областей… и вне Москвы, Ленинграда, Киева, Тбилиси, Минска, приморских и пограничных городов. <…> Если сирот пожелают взять родственники (не репрессируемые) на свое полное иждивение, этому не препятствовать.

Подготовка к приему и распределению детей. В каждом городе, в котором производится операция, специально оборудуются приемно-распределительные пункты, в которые будут доставляться дети тотчас же после ареста их матерей…»

По данным правозащитных организаций, к 4 августа 1938 года у репрессированных родителей отобрали 17 355 детей и собирались отобрать еще пять тысяч.

«Это было как арест, — вспоминал Василий Павлович в интервью Сергею Мирову. — Они, вероятно, увезли бы меня навсегда из Казани. Меня отправили в Кострому, где я был совершенно одинок. Это было что-то ужасное… — полный, чудовищный отрыв от прежней жизни. Колоссальный стресс.

И вдруг там появился, как показалось, мой папа. Это был его брат… Я к нему бросился, крича: „Папа, папа!..“ Он добился разрешения взять ребенка».

Кто знает, какая судьба ждала бы малыша, если бы не Адриан. В январе 1938 года брат Павла Васильевича, сам переживший гонения как «родственник врага народа», проявив милосердие и мужество, забрал племянника из интерната.

Исключенный из партии и изгнанный с преподавательской работы, Андриан, как и многие, поехал за правдой в Москву. Правды он там не нашел. Но в отличие от многих людей, отрекшихся от своих близких, он в маете бюрократического ужаса, будучи, можно сказать, на пороге тюрьмы (который ему, к счастью, не пришлось переступить), продал часы, на вырученные деньги поехал в Кострому и нашел Василия. На этом настояла его старшая сестра — Ксения Васильевна Аксенова, убедившая Адриана оформить опекунство над ребенком, которое вскорости было переведено на нее.