Аксенов

А.К.: Тут я подумал про уже упомянутого Юру Кублановского. Жалко мне, что, слава богу, живой и здоровый Юра сегодня, например, не участвует в разговоре.

Е.П.: Кстати, это идея хорошая, я запишу потом, что он думает о религиозности Аксенова.

А.К.: Юра настоящий, твердый русский православный человек. И при этом он, я думаю, хорошо относится к Аксенову…

Е.П.: Хорошо.

А.К.: Вот и пусть скажет, что он думает насчет аксеновского вольтерьянства. Насчет аксеновской склонности к экуменизму, к такому вполне вольному христианству. Насчет аксеновского романа «Вольтерьянцы и вольтерьянки». И так далее.

Е.П.: Это ладно, договорились. А теперь давай вот о чем еще поговорим: о весьма странных, тоже как бы религиозных идеях Васи в поздних его романах, например в «Кесаревом свечении», в «Новом сладостном стиле», его рассуждениях о бессмертии, о душе… Тут я вспоминаю и то место из опубликованной его беседы со мной, где он рассказывает про изгнание Адама из рая как про начало течения времени, про ДНК как Божественное начало… Потом кое-что из этого и в романах было. Какие-то не совсем религиозные, во всяком случае, ни в какой религиозный канон не укладывающиеся рассуждения…

А.К.: Вот и об этом надо бы с Юрой Кублановским поговорить. А на мой взгляд, это означает только одно: Аксенов мучительно размышлял о совершенно религиозных проблемах — о бессмертии души, о вечной жизни, о присутствии Божественного начала в мире… Но у него были мировоззренческие трудности и проблемы, и не надо делать вид, что их не было, называть их по-другому не надо. Были трудности и проблемы с приходом в ту или иную конфессию окончательно, бесповоротно и с закрытием дверей. Он был православным, но двери в храм за собой оставил открытыми. Мне это не подходит — так я не Аксенов…

Е.П.: Двери открыты были, понимаешь, но он оставался православным. Я надеюсь, ты согласен, что у него не было даже мысли взять и перейти куда-то, в католичество, допустим.

А.К.: Ну хорошо, мы уже, кажется, согласились: он был православный, но небезукоризненного поведения, так скажем.

Е.П.: А мне кажется, что он был безукоризненного поведения в том смысле, что он просто был открыт. И в этом смысле его вера для меня — народная вера, о которой я в начале говорил.

А.К.: Народная-то вера Вольтера считала дьяволом.

Е.П.: Да ну! Пошли сейчас на улицу, спросим про Вольтера. Кто его знает, какой еще дьявол?.. Его читать же надо. Это дьяволом его считают ученые люди из религиозных. А Василий Павлович… Он к вере относился очень спокойно, мне кажется, и никаких, что называется, религиозных исканий у него не было. Он, ощущая себя внутри православия, свободен был внутри православия, вот как я бы сказал.

А.К.: Это хорошо сказано. Хорошая идея насчет того, что он был свободен внутри православия.

Е.П.: А дальше я могу сказать и не только об Аксенове, но вообще… И, например, о себе. Если я знаю, что я православный, и я знаю, что есть Бог, то не надо меня учить, как мне стоять в церкви и в какой, понимаешь, и не надо мне вообще паять мозги, извините, я сам разберусь, у меня свои взаимоотношения с Богом.

А.К.: Да, обязательно Юру Кублановского надо звать.

Е.П.: Непременно, непременно. Но пока я просто хочу тебе сказать, что вот такого христианина я считаю идеальным — ну, пусть не идеальным, но хорошим православным, понимаешь?

А.К.: Ты считаешь хорошим, ты считаешь нехорошим, а еще есть то, как положено православному.

Е.П.: Что значит «Как положено»?

А.К.: Видишь, в чем дело, ведь религия — это же не только душа, это еще и институт церкви.

Е.П.: А я хочу сказать, что народное понимание религии с институтом не очень связано. Хотя я, наверное, сам себе противоречу, кто его знает. Вот у тетки у моей, простая женщина, не связано было, понимаешь? А постилась без всякой натуги, радостно постилась, именно как положено…

А.К.: Ученые люди, как ты их называешь, как раз попрекают простых людей обрядоверием вместо религии, то есть что они соблюдают обряды и правила, а истинной веры не имеют. Так что тут, Женя, очень сложно. И боюсь, что мы оба говорим глупости, и любому сведущему человеку, имеющему веру и убеждения, наш спор покажется детским. Ты говоришь, что Аксенов был православным — и этого достаточно, а я говорю, что Аксенов в православии своем метался и в метаниях иногда заходил очень далеко. Вот наш спор, а у нас возник спор. Потому что эта глава получилась не только про Аксенова, а про тебя и про меня.

Е.П.: Тогда давай мы твердо сформулируем позиции. Я полагаю, что Василий Павлович, поскольку он при рождении был окрещен в православную веру, то в этой вере и под дланью Господней и находился, в этом как бы коконе, но он был там свободен. Вот что значит его экуменизм несомненный, называй это как хочешь. Он мог заходить в католический храм, и это никого не касается, и я тоже это делаю, понимаешь?

А.К.: Так и я захожу, и священник православный может зайти. Не о том речь…