Аксенов

Е.П.: Я полагаю, что важнейшим жизненным обстоятельством в его преодолении последней внутренней несвободы был отъезд его за границу. Еще в «Острове» полным-полно алкогольных сцен и вообще, несмотря на совершенную фантастичность всей истории, роман вполне реалистический. И в «Бумажном пейзаже»… В этих книгах еще есть плоть реализма какого-то, пускай фантастического, как в «Острове Крым». А дальше все пошло уже совершенно без всякой привязки к реальной жизни. Потому что мир для свободного от алкоголя Аксенова стал более закрытым, более таинственным…

А.К.: Он стал ему представляться фантазией. И значит, и алкоголь, и отказ от алкоголя применительно к судьбе Аксенова сыграли роль чисто литературную. Не столько это было частью житейской биографии, сколько литературной. Хотя сам он, как мы уже говорили, литературную игру на эту тему недолюбливал… И тут он стал отдаляться от русской алкогольно-литературной традиции, в которой тяжелое пьянство — это рок, и приближаться к западной. Алкоголь в западной литературной традиции — всегда немного игра. Вот, например, Хемингуэй: у него это было средство движения сюжета, раскрытия характеров, и так далее, и так далее. Как и у несправедливо теперь полузабытого Ремарка…

Е.П.: Ну, у него такое немного подростковое отношение к пьянству, у Ремарка. Я восторгался в пятнадцать лет фразой: «Жидким золотом тек коньяк…»

А.К.: Но у Аксенова алкоголь, точнее, отказ от него стал более глубоким литературным явлением. Он перестал быть темой сочинений, перестал быть средством письма и стал освобождением от реальности.

Е.П.: И этим-то, думаю, и объясняется, почему нелюбима была Аксеновым книга Венедикта Ерофеева. Потому что алкоголь — это был такой золотой ключик, которым молодой Аксенов открывал дверцу известную, а за ней — мир как он есть. Потом отказ от алкоголя стал способом уже не мир открыть, а, наоборот, полностью от мира освободиться… А у Венедикта Васильевича алкоголь остался предметом изображения, а не средством освобождения… Кстати, если бы я был литературовед, я бы сопоставил концовку «Москвы — Петушки» и соответствующие главы «Ожога». И там и там видения появляются, но очень разные…

А.К.: Дело в том, что Аксенов — писатель с первой до последней строчки романтический. Романтический, мы об этом в прошлый раз говорили. Романтик — он им был, им и оставался. И этим определяется почти все в его собственной литературе, и этим определяются его отношения с другими писателями, другими литературами, и этим определяется, например, мое отношение к его литературе. А, соответственно, неромантический… при всей его комической, клоунской романтизации алкоголизма — неромантический писатель Венедикт Ерофеев Аксенову был чужд.

Е.П.: А я вдруг вспомнил опять Шукшина…

А.К.: А Шукшин — неромантический писатель, это мы тоже выяснили.

Е.П.: Но, несмотря на их разницу с Аксеновым, ведь между ними много общего, даже и в сюжетах… и в энергии, в духе…

А.К.: Что, на мой взгляд, отличает романтического писателя от неромантического? Романтический писатель полон юмора. Всегда. Неромантический писатель может быть полон сарказма, иронии, но не юмора. А отсюда и отношения с нашим… э-э… химическим реактивом, который вскрывает все, — с алкоголем. Вот вспомнил, надеюсь, он простит меня, Андрея Георгиевича Битова. Ненамного моложе Аксенова, ненамного позже начал, вообще вроде бы рядом. И нельзя сказать, что чужд рассматриваемому нами предмету. Но смотри, какая разница: рассказ о недоразумении, о том, как человек попадает в неловкую ситуацию, о слабом и жалком человеке, классическая коллизия. Однако у Битова это великолепная и сумрачная, рвущая душу «Пенелопа», а у Аксенова — великолепный и радостный, сверкающий рассказ «Жаль, что вас не было с нами». Неромантический и романтический писатели…

Е.П.: И уж никак нельзя по-простому решить, что «лучше», что «хуже». Но если уж вообще что-то с чем-то сравнивать, то романтический взгляд на действительность — более народный. Тут к месту поставить и неожиданный вопрос: почему именно алкоголь, а не наркотики? Ведь американцы вроде Трумэна Капоте уже вовсю в шестидесятые ушли в наркотики… И у меня есть ответ: опять в романтизме дело. Выпивка с ним сочетается, а наркота — нет.

А.К.: Это точно, наркотики появляются тогда, когда романтизм из жизни исчезает, когда реальность остается такая, какая есть, не украшенная романтизмом, тогда выпивки мало, она хорошо дополняет и усиливает легкость, свойственную романтику, а когда кругом только реальность — нужна просто другая реальность, наркотическая. Это и подтверждается совершенной НЕромантичностью наркотического поколения…

Е.П.: Насчет поколений… Сомнительно. Были же и раньше наркоманы…

А.К.: Это была большая редкость, даже в англоязычных странах, где наркоманов всегда было больше благодаря влиянию английских колоний. И наркотики в художественной среде всегда были частью изыска, декаданса… А пьянство — вполне народным занятием народного такого художника. Как у Куприна, допустим…