Акт 2 - Заключительная проверка (СИ)

«Если преступность неизбежна, то пусть она хотя бы будет организованной» —

Терри Пратчетт: «К оружию! К оружию!»

Ложь — это то, что не соответствует действительности. Но само понятие «ложь» относится только к передаваемой информации. Если кто-то сказал неправду, то он солгал. Но если он и сам верил в это? Что если у человека не было намерений искажать истину, а его утверждения были просто досадной ошибкой? В таком случае это называется «заблуждение». Люди часто заблуждаются, строят неверные выводы и принимают наваждение за реальность. Все это естественно, и подобное случается постоянно, в этом нет ничего странного или необъяснимого.

Но что если какая-то информация не является ни ложью, ни заблуждением, ни истиной? Как классифицировать подобное явление? Допустим я скажу, что видел рогатого кролика. Это может прежде всего показаться выдумкой, ложью, ведь таких животных просто не существует. Но ведь миров великое множество, значит рогатый кролик может существовать в одном из них, следовательно, говорить, что «рогатый кролик — ложь» — не правильно. Ложью в этом случае может быть утверждение, что я его видел. В то же время если допустить существование реинкарнации, получается нельзя сказать даже, что я его не видел, ведь я мог видеть его в одной из жизней, если уж на то пошло.

Остается один вариант — заблуждение. Но ведь существует вероятность того, что мне не показалось, а то на самом деле был рогатый кролик, каким-то образом попавшийся мне на глаза. Получается, что ни одно из понятий не может охарактеризовать это странное явление…

* * *

«Но», «Если», «Как», «Почему» — все эти вопросы крутились в моей уставшей голове, пока я полу-дремал в карете. Мерно постукивали по дороге копыта лошадей, раздавались хлюпанье и плеск от лужиц по которым они пробегали. Капли били по стеклам и крыше.

Я был уставшим и сонным, тепло кареты разморило меня, но разум не позволял засыпать, отчего десятки мыслей роились в мозгу, постепенно утрачивая логическую целостность, разбредаясь по абстрактным и сюрреалистическим картинам расслабленных извилин.

Я уже не помнил, о чем строил свои теории. Я так устал от постоянного напряжения последних дней, что сейчас, приняв решение, дойдя до точки невозврата, — полностью прекратил попытки придумать план. Теперь дорога была одна, оставалось лишь ожидать, когда по ней мы доберемся до конечной цели. Уже на месте, на чужой территории, по другим правилам… Бой на своих условиях я уже давно проиграл. Если какая-то система не позволяет достичь необходимого, или какого-либо вообще результата, ее следует сменить. Может быть я ошибался, но своими желаниями и способами я не смог со всем этим разобраться, я потерпел поражение, вернее сдался, на своем поле, поэтому игра стремительно переместилась на поле противника, где у него, несомненно, будет преимущество.

Карета остановилась в городе, другом, не в той столице, где у нас состоялись переговоры. Этот город выглядел иначе. Может на то влияла пасмурная погода и поздний час, но он выглядел… мрачнее сам по себе. Я хотел рассмотреть новое место подробнее, но успел поймать лишь общее впечатление. Свежий воздух взбодрил меня, появились силы. Однако мне не дали осмотреться как следует. Шайкстер пригласил меня пройти внутрь какого-то яркого и шумного дома, судя по всему — только здесь и не спали в этот час.

В окнах горел свет, люди внутри явно веселились, доносилась музыка и топот множества ног. Звон стекла отчетливо различался даже с закрытой дверью.

— Мастер Михаил, прошу, проследуйте далее без нас, — сказал старик.

— Почему это? — удивился я.

— Вы не сбежите, а я уже устал. Два дня практически без отдыха — мое тело просто разваливается. Отнеситесь с понимание к старику.

Я лишь презрительно фыркнул.

— По лестнице наверх, самый последний этаж, кабинет 13, - проигнорировал меня синдикалист.

Старик ушел, присоединяясь к общему веселью, к таким же преступника и дельцам, прожигающим свои грязные деньги. Постепенно я понял, что это за люди и основную их суть. Вовсе не сложно, на самом деле, организованная преступность — настоящая болезнь, так как проникает всюду, во все миры и во все времена остается неизменной по своей концепции.

Спешить было некуда. Меня оставили в гордом одиночестве посреди коридора. Двое охранников в аккуратных костюмах, с ничего не выражающими лицами, встали по обе стороны от двери внутри, видимо думая, что должны остановить меня, если вдруг я надумаю переменить свое решение. На их счастье, делать я этого не собирался.