Актея. Последние римляне

С трех сторон на вооруженные войска смотрели горы, все такие же сонные, ленивые, окутанные голубой мглой, Казалось, и они сознавали важность минуты.

Как полевой мак над нивой, так над войском Арбогаста колебались красные знамена римской пехоты. Тут и там сверкал золотой орел или белела статуя Юпитера. Над войском Алариха блестели монограммы Христа, похожие на огненные звезды.

Язычество и христианство, прошлое и будущее были готовы к битве.

Вдруг тяжелую тишину нарушили буйволовые рога готов. Глухой звук пронесся по всей долине. Отраженный западным склоном гор, он вернулся и расплылся над войсками.

Альпы проснулись, леса ожили, воздух задрожал. Эхо, повторяемое горами и лесами, разнесло ужасную песнь войны. Точно заглушенный плач невидимых существ, прерываемый вздохами, раздался над долиной.

Снизу к нему примешивался стук оружия. Готы двигались вперед. Они шли без крика, ровным шагом, держа перед собой большие щиты, покрытые кожей. Из массы пехоты выделялись всадники. Орлиные крылья на шлемах начальников то развертывались, то складывались вновь.

Франки не трогались с места. Лучники Арбогаста, лучшие стрелки того времени, измеряли взглядом пространство; копейщики даже не приготовили дротиков, воткнутых острием в землю.

Мерил — взором пространство и старый король. Прикрыв глаза рукой от солнца, он глядел из-под нахмуренных бровей на кишащий перед ним муравейник. Его ноздри дрожали, губы сжались, орлиный нос загнулся еще больше.

Из равнины уже явственно доносился стук оружия.

— Машины! — крикнул Арбогаст.

Пронзительный звук рожка передал приказ вождя ближайшим трубам. Резкие звуки побежали направо и налево, а следом за ним заскрипели машины. Град камней пролетел над головами франков прямо на готов. Щиты трещали, мечи ломались; люди и лошади падали, как пораженные молнией.

Пехота Гайнаса без команды подняла щиты кверху, образовав над собой подобие крыши. Но обломки скал были так велики и вылетали из машин с такой силой, что раздробили даже железные доспехи.

Гайнас знал об этом.

— Спеши, спеши, — говорили его рожки.

Под не перестающим ми на минуту градом метательных снарядов готы шли на штурм ускоренным шагом. Метательные машины Арбогаста рвали их ряды, а они двигались вперед сильнее самой смерти.

Но их остановил сигнал вождя.

Они остановились… Неприятель был уже перед ними…

На несколько секунд снова воцарилась тяжелая тишина, потом воздух загудел…

Солнце затмилось какой-то густой сеткой. Лучники и пращники с обеих сторон начали свою кровавую работу.

Повсюду скрещивались стрелы, свистели мелкие, круглые камни, а сверху на готов падал губительный дождь, с глухим треском летящий на щиты последующих рядов.

Франконские копейщики и мечники еще в полном порядке стояли, преклонив колени, когда вдоль фронта готов раздалась команда «Сомкнись».

Стрелки Арбогаста не могли промахнуться.

Поражаемые сверху и спереди, готы нетерпеливо ожидали сигнала к рукопашной битве. Гайнас держал их на привязи, а они так и рвались в бой. Лица воинов побледнели от бешенства. Глаза варваров налились кровью, руки их судорожно сжимали рукоятки мечей.

Сколько их товарищей валялось на земле!.. Ряды таили с поражающей быстротой… Кто бы мог устоять против стрелков Арбогаста? Быстрокрылый орел, легконогий олень и тот не избежит их стрел.

Наконец…

Трубы издали четыре звука — два коротких, два длинных.

— Копейщики, вперед! — командовал Гайнас.

— Вперед, вперед! — вторили трубы Арбогаста.

Из сотни тысяч диких, переполненных ненавистью грудей вырвался военный крик.

— Христос и Феодосий! — кричали готы.

— Юпитер и Евгений! — отвечали франки.

И два воинственных германских племени ринулись друг на друга для славы римского имени.

Лучники и пращники отступили назад за первый ряд; франконские копейщики поднялись с колен; туча дротиков снова затуманила солнце.

Раздался стук железа, ударяющегося о железо. Копейщики взялись за мечи, оружие сцепилось с оружием, грудь с грудью.

По всей линии закипел яростный, беспощадный бой, точно сражавшиеся знали, что от их мужества зависит судьба далеких поколений, что они сражаются на переломе двух эпох. Гот набрасывался на франка с бешенством варвара, франк оборонялся от гота с хладнокровием опытного солдата, который не тратит сил без надобности.

Место копейщиков Арбогаста заняли его мечники. Их доспехи были украшены медалями, свидетельством побед; их обнаженные руки были покрыты шрамами, следами многих битв.

Они шли под звуки музыки, провожаемые взглядами Арбогаста.

За их движением следила пара холодных, пытливых глаз, которые видели все.

Старые воины чувствовали на себе взгляд любимого вождя.

«Не бойся! Мы не обманем твоего доверия, отец войска», — говорили их угрюмые лица.

Страшны были удары их длинных обоюдоострых испанских мечей. Первая линия готов дрогнула, как подрубленное дерево.

— Сомкнись! Сомкнись! — поддерживали их трубы Гайнаса.

— Бей, убивай! — подхватывали греческие музыканты Арбогаста.