Актер. Часть 3, 4

 Молчание. Зато ее пальцы мнут губку так сильно, что откуда уже сыплется пена, и следом:

 — Мне надо напомнить, что у тебя для этих вещей уже подписан контракт с моделью? И если ты сейчас его разорвешь, то заплатишь громадную неустойку.

 «Ty vole!» («Ну офигеть»).

 — Элисон, — он вздохнул, — заканчивай этой цирк?

 — Хорошо. Я НЕ МОГУ сделать то, что ты от меня хочешь.

 — Ага. Тогда давай разбираться, почему? — приготовившись выслушать все, он уселся на бортик ванны.

 Новая пауза, ее легкий вздох, словно ей не хватало воздуха, и ее взгляд, закрытый от него ее серыми радужками, точно стальными ставнями:

 — Хорошо, давай поговорим об этом после вечеринки у Исаева.

 — А что, после нее у нас что-то такое изменится? — с легкой иронией осведомился он. — Или ты считаешь, что Исаев тебя не поймет? +

 — Не знаю. Дай мне шампунь!

 Он перегнулся, снял со столешницы раковины бело-желтый тюбик:

 — На, держи.

 — Спасибо.

 Поглядев, как она быстрыми движениями взбивает волосы, на потоки воды, устремившиеся вниз по ее груди к животу и бедрам, он дождался, когда она промоет глаза и, отфыркавшись, поглядит на него.

 — Элисон, — он аккуратно отобрал у нее лейку душа, — может, ты все же внесешь конкретику?

 Очередное молчание. Делает вид, что тщательно отжимает волосы.

 — Элисон?

 (Если бы он только знал, как сейчас она ненавидела это имя. Но, к сожалению, он не знал и продолжил «добивать» ее».)

 — Элисон, послушай меня. Я знаю, как я отношусь к тебе, и кто ты для меня.

 — Да? И кто же?

 — Ну не пресс же атташе, — пошутил он.

 — Ха! Меня это как раз устраивало.

 — А меня уже нет. И что будем делать?

 — Так, — и сердито, на русском: — Я тебе все сказала!

 После этого она закрылась от него совсем, если не считать той истории в такси, когда она по дороге в аэропорт начала искать его руку. Но в целом — вот он, первый удар от нее, после которого ты, как оплавленная с одной стороны пластиковая игрушка. И если раньше ты мог бы смириться с ее ответом и жить как-то дальше (да по хрен, тебя и не так опускали), то теперь это просто мучительно.

 Впрочем, он знал, как это бывает. Понял еще тогда, с Лизой. Он не понял другого: она тоже знала, как это, влюбляться в того, в кого не надо, не стоит, когда ты думаешь, что это только преподнесённый тебе детством урок, а оказалось, это на всю жизнь. И каково это, ждать ответ на непринятые им звонки и письма, которые, как перелетная птица, улетают к нему с той лишь разницей, что она еще может вернуться к тебе, а он — никогда больше. И как это, расставаться с мечтой, а потом годами носить в сердце нож, который вываривает твою душу до ледяного: «Я больше никогда и ни в кого себе не позволю...»

 Она все это прекрасно знала!

 Она только одного понять не могла: когда она предала свою клятву никогда не сближаться с ним и позволила себе быть счастливой?

 В аэробусе на Москву все стало значительно хуже. Она уже знала, что для нее это билет только в один конец. А он пока еще верил в то, что она прекратит над собой издеваться:

 — Алиса, давай поговорим?

 Но она, бросив оценивающий взгляд на охранников, приставленных к ним Исаевым, усаживается в кресло рядом:

 — Знаешь, если честно, то я бы очень хотела сейчас помолчать.

 — Элисон, если честно, то хватит.

 Пауза.

 — Элисон, ну услышь ты меня, в конце-то концов?!

 Но она, сглотнув, закрывает глаза, словно ее и впрямь придавил удушливый валик аэрофобии. И — все. Ни звука, ни слова за час с небольшим, пока вы не приземлитесь в «Шереметьево». Ей нужно было задеть его, зацепить, обидеть, отогнать от себя. Но это была только первая часть ее плана.

 Тем временем в Москве с утра активно развивались другие события.

 Навязав Алексу приглашение на лже-посиделки, Исаев выждал примерно с полчаса и позвонил Вадиму:

 — Привет, как дела?

 — Привет, да ничего. Объект жив, здоров и по-прежнему рядом с девушкой. Сидят в номере. Но она сейчас, по-моему, здорово взвинчена.

 — Ты как это увидел? — не понял Андрей и спохватился («Ах да, у bro ведь камеры наблюдения в номере стоят...») — Они поругались или что?

 — Не могу тебе точно сказать. Но, судя по картинке, она заведена, а объект, как бы это сказать... в общем, довольно успешно склоняет ее к интиму. 

 — Это что за «угадай-ка»? — удивился Исаев. — Как бы, вроде, по-моему... Ты что, их не слышишь?

 — Андрей, я в охране профессиональной работаю, а не в прослушке сижу! — раздраженно напомнил Вадим. — Я уже задолбался от этого музыкального сопровождения. И, откровенно говоря, я прошлым вечером, когда они на ужин пошли, влез в их номер и отключил у телепередатчиков звук. Мне, поверь, хватает и того, что я с завидной регулярностью с камер вижу. Как думаешь, мне сильно нравится вхолостую на их секс любоваться?

 — Думаю, что не сильно.