Актер. Часть 3, 4

 — Но по-хорошему, надо бы ее от аэропорта вести, — заметил Орк.

 — По-хорошему, надо бы, — согласился Андрей. — Но какие гарантии, что она, заметив, что «хвост», топающий за ней, основательно удлинился, не сделает ноги еще в аэропорту? Огромный периметр, ей там затеряться, что тебе плюнуть и растереть.

 — Да ладно? Такая резвая девочка? — не поверил Ладо.

 — Ага, такая. Я, можно сказать, ее в деле видел.

 — Оружие или нож у нее могут быть? — помолчал, внес конкретику Орк.

 — Знаешь, если они у нее и были, то в аэропорт она их не понесет. У нее и парня, с которым она летит, сумка одна на двоих. А до «Пулково» и от «Шереметьево» ее будут вести.

 — Тогда вроде норм. Хотя... — Ладо сделал паузу, — что-то мне кажется, что ты, Андрюх, не особо уверен насчет нее.

 — Вот и мне кажется, что что-то я с ней упустил, — помедлив, признался Исаев.         

 Что он упустил, а в чем был прав — выяснится очень скоро. А пока аэробус приземлился в Москве. Алекс, вскинув на плечо их сумку с вещами, пропустил Элисон вперед. Вместо с Вадимом и Алешем их на глазах распадающаяся пара перешла к телетрапу. Пока Алекс в сотый раз за сегодняшний день искал в голове варианты, как образумить Элисон, та первой прошла стойку таможни, рамки досмотра и поставила отметку в паспорте. В вестибюле, когда она снова ускорила шаг, Алекс окликнул ее:

 — Подожди.

 Она нехотя обернулась:

 — Да?

 — Нужно Ире букет хотя бы купить. Мы же с пустыми руками едем.

 Это был ее «раз». Она дождалась. Продолжая играть, Лиза пожала плечами:

 — Здесь нечего покупать, цветы не очень. Завядшие. Сам посмотри.

 — Тогда где их лучше купить? — Алекс волей-неволей, но принял подачу.

 Это было «два».

 — В «Лейпциге». Рядом с домом Исаева есть чудесный торговый центр.

 Откровенно говоря, «самым чудесным» в этом ТЦ были трюки, которые периодически откалывал там Исаев, когда избавлялся от слежки (как в случае с «жучками» Домбровского) или когда разыгрывал пути отхода (как было с людьми Чудотворца). Впрочем, Лиза о фокусах Андрея не знала. Зато знала другое. В прошлый раз, «сделав» излишне впечатлительного Ваню у дома Андрея, она направилась в «Лейпциг», чтобы сменить там масть. Но, осмотревшись, в тот день она изучила его вдоль и поперек. И сейчас этот необъятный ТЦ должен был стать первой точкой ее отрыва, чтобы выбраться западни, в которую ее загонял Андрей.  Дальше, если, конечно, ей повезет, будет и «три», и «четыре».

 И ей повезло. Алекс, к несчастью, пока играл на ее стороне.

 — Хорошо, — словно предчувствуя свою судьбу, он долго глядел ей в глаза. — Давай сделаем так, как хочешь ты.

 Для нее это выстрелило, как «три». Первая часть ее плана сработала.

 Так началось противостояние, ее — с одной стороны, с другой и с ней — Андрея и Алекса.

 Но в ту секунду ей стало страшно. Ей показалось, что Алекс, поняв, кто она, вот-вот сорвет с нее маску. Хотя на самом-то деле с чехом происходило другое: Алекс сейчас просто искал с ней мира.

 — Пойдем, возьмем такси. Руководи, — и он улыбнулся ей.

 Сердце забилось в ее горле так сильно, словно он сделал ей больно. Но он и сделал ей больно. Он снова прощал ее, а она снова ему лгала. Использовала его и врала, чтобы избежать расставленной на нее ловушки. Использовала его и раньше, как тыл и рай, когда планировала побег из дерьмового мира, созданного для нее Чудотворцем. Использовала, чтобы хоть раз, без вранья, отчаянно позволить себе любить. Использовала, чтобы узнать хотя бы раз в жизни, что значит быть с мужчиной, которого так любишь ты и которого нет дороже.

 Кто виноват, что их судьбы снова сошлись? Кто виноват, что тогда, в Праге и Питере, сходясь с ним, она фактически не оставила им двоим выбора? И кто виноват, что сейчас она, храбрая, умная, независимая и распрекрасная, стоит и боится смотреть ему прямо в глаза? Все это — она.

 Прощание навсегда — это, возможно, самое страшное. Но в эту секунду она осознала, что всё, конец. Она отпускает его. Он из другой жизни. Из той, где кровь, грязь и смерть бывают только на сцене. У него — своя судьба, и он еще будет счастлив. У нее же — неизбежность и путь, возможно, ведущий в небытие. А прощание... То, настоящее, оно не сейчас. Оно было утром в гостинице. Оно было там, где она молча, без слов признавалась ему в любви, и также безмолвно плакала.

 «Я сделаю так, что ты забудешь меня. Поверь, больше больно не будет. Просто я люблю тебя навсегда», — и она ему все-таки улыбнулась.

 Дальше стало чуточку легче. Убивая эмоции, но, прежде всего, жалость к себе, ты становишься немного сильнее. Она даже вполне дружелюбно позвала его за собой:

 — Пойдем, там стойка такси.