Актер. Часть 3, 4

 И тут память подбросила ему цветастую по всех смыслах картинку того, как Исаев вел этого парня к своему дому... Явно приятельские отношения, рука одного на предплечье другого, как знак братства и утешения... Понимающие взгляды, которыми они перебрасывались ... Охрана, кажется, приставленная Исаевым к Реслю... Дневник Элизабет... Исаев, ввязавшийся в ее поиски... Попытка Исаева сделать все возможное и невозможное, чтобы никто не узнал, куда он мотался в тот день... И снова дневник Элизабет. И — единственная строка в ее дневнике, указывающая на то, что мальчик («сучий потрох, в которого в детстве влюбилась она!») собирается стать актером. И Ресль тоже актер... Части картинки складывались, укрупнялись, рождая удивительнейшую догадку...

 Но добавило ему другое воспоминание. Примерно три года назад Элизабет, помимо изучения немецкого языка, активно взялась за чешский. Он сам как-то раз поймал ее за «Ютьюбом», когда она «втыкала» в фонетику чешского языка. Он-то, признаться, тогда решил, что ей это нужно для дела. Что его «малышка» пытается таким образом подготовиться к операции, которую он планировал провернуть в Чехии... А что, если... И тут паззл сложился.

 Сначала он не поверил себе самому. Затем, как безумный, расхохотался.

 — Нико? — тут же возникла Леа. В глазах девушки светилось беспокойство и любопытство.

 — Погоди, — он отмахнулся от нее, чтобы еще раз, но уже спокойно, логически выстроить в голове всю цепочку. Перебрать все факты, сличить их с тем, что он действительно знал... Тут вспомнилось еще одно хобби Элизабет: периодически ходить на премьеры в кино...

 «Тварь! — засипело, засвербело и заорало и в мозгу. — Вот же тварь!»

 Но если отбросить эмоции, то самым удивительным было даже не то, что именно Леа раскопала суть путешествий Исаева, а то, что он, вот так, практически щелкнув пальцами, нашел того, кого хотел отыскать не меньше, чем ловкую дочку Домбровского. И если подтвердится, что этот Ресль — та самая сволочь, с которой Элизабет всю свою жизнь фактически наставляла ему рога, то он... Он ее...

 «Знаешь, тварь, я тебя точно убью», — подумал он подавленно.

 — Нико, а мы с тобой куда едем? — опять влезла в его мысли Леа.

 — Хочу показать тебе одно место. Там очень красиво, — для начала он попытался успокоиться. До разъяснений того, что там было у этого Ресля и Элизабет, дело еще дойдет, а пока нужно раз и навсегда угомонить эту девку.

 Леа тем временем удивленно уставилась на него («Ты что же, Нико, романтик?»), затем перевела взгляд на и впрямь потрясающую перспективу, которая начала открываться с дороги...

 Он не любил Москву, но хорошо знал этот город и его пригород. Одно время он часто бывал здесь в попытке понять непостижимый характер Элизабет. Но о Элизабет сейчас было лучше не думать. Между тем рядом с дорогой вырос густой перелесок. Он свернул туда, и из-за лесополосы выступила глубокая подмосковная речка. У линии горизонта мерцали огни фонарей, смешиваясь с оранжевым солнцем. Он остановил машину, не доезжая до моста, заглушил мотор и повернулся к девушке:

 — Хочешь, немного пройдемся?

 Сначала она отказалась, потом кивнула:

 — Давай.

 Он мысленно перевел дух (слава богу, не придется силой вытаскивать ее из машины). Обойдя автомобиль, он открыл ей дверцу, подал ей руку. Леа, улыбаясь, доверчиво протянула ему ладонь. Сплетя с ней пальцы, он довел ее до реки, показал ей на лес, подсвеченный солнцем. В этом ракурсе все и впрямь выглядело изумительным.

 — Да, здесь чудесно. Но эти гнилые сваи в реки — и что там? Бетонные блоки? — Она поморщилась. — Не то.

 Он встал позади нее, слегка погладил ее предплечья, спускаясь к зоне локтей.

 В эту секунду солнце вспыхнуло новыми красками. И он, рывком заведя ей руки назад, дал ей ногой подсечку, одновременно с этим разворачивая ее боком, чтобы падая, она приложилась виском об угол торчащего блока. Он не хотел для нее лишней боли. Ему было всего лишь надо, чтобы она сразу же умерла и не начала защищаться. В противном случае, вцепись она в него пальцами, под ее ногтями остались бы частицы его кожи. И вот тогда ее тело тоже пришлось бы сжигать. И все-таки завязалась борьба. В последний момент Леа успела попятиться. Не давая ей вскрикнуть, он столкнул ее в реку и вдавил ее голову под воду. Секунда, другая... Плеск воды. Молотящие воздух женские руки... Брызги воды и теперь уже безжалостный цвет красного солнца.

 Все кончилось очень быстро. Леа дернулась, чтобы больше уже не двигаться. Он вышел на берег и сел на песок. Машинально осмотрел свои руки и обобрал с пальцев грязь.

 — Я — Чудотворец, — пробормотал он в пространство.

 Внезапно вспомнились зеленые глаза его матери — и ее же, яростные и беспощадные в тот момент, когда она крикнула ему: «У меня больше нет сына!»