Актеры шахматной сцены

Мне в этой блистательной характеристике не хватает только обозначения железного характера Ботвинника: выдержка – это лишь часть того, что принято именовать характером. «Посредством шахмат я воспитал свой характер», – это ведь тоже Алехин сказал. Ботвинник мог бы сказать иначе: посредством характера я многого добился в шахматном совершенствовании. «Для завоевания первенства мира, – писал Ботвинник еще в молодые годы, – быть может, в первую очередь необходимы твердый характер, способность к глубокой самокритике и напряженной творческой работе». Обратите внимание, на первом месте – твердость характера.

Но зато как важно, что именно Алехин, неоднократно заявлявший, что считает шахматы искусством, именно он недвусмысленно дал понять, что игра Ботвинника в отличие от прагматиков типа Файна и Решевского находится в сфере искусства.

Вовсе не исключаю того, что Алехин дал эту характеристику, находясь не только под впечатлением прелестных комбинаций и жертв, осуществленных Ботвинником во встречах с Тартаковером, Видмаром, Боголюбовым, но и того способа, каким Ботвинник заставил самого Алехина признать ничейным результат их встречи в пятом туре. Алехин тщательно подготовился к поединку с лидером турнира (Ботвинник после четырех туров опережал Алехина на полтора очка!). В не раз игравшемся Ботвинником варианте дракона Алехин заготовил новинку, которая, особенно учитывая эффект неожиданности, сразу поставила черных в кризисную ситуацию. Свои ходы Алехин делал мгновенно, с решительным видом, а когда Ботвинник в критический момент задумался, Алехин стал кружить вокруг столика, бросая на позицию пронзительные взгляды.

Если Алехин начинает задуманное еще до партии и неожиданное для противника наступление, – тут, согласитесь, не стыдно и дрогнуть. Ботвинник проявил в этот момент невероятное хладнокровие. Всего двадцать минут понадобилось ему, чтобы найти план контрнаступления, связанный с жертвой двух фигур. Вдумайтесь только: шахматист «позиционно-маневренного» стиля, избегающий острых положений, жертвует две фигуры и кому – самому Алехину, гению комбинаций, и вынуждает того примириться с ничейным исходом!..

Каюсь, я долгое время подозревал, что Ботвинник заготовил эту жертву двух фигур при домашней подготовке. И, оказывается, был не одинок!

«Партия наша, бурная, но короткая, произвела сильное впечатление, в особенности потому, что в соответствии с поговоркой «несть пророка в своем отечестве» меня, конечно, кое-кто недооценивал на Родине, – пишет Ботвинник. – Достаточно сказать, что тогда нашлись специалисты, которые утверждали, что не Алехин нашел в кабинетной тиши атаку с ходом d5 – d6, а жертва двух фигур была моей домашней заготовкой. Они, видимо, считали, что если я и мог найти что-либо интересное упорным трудом, то за доской на это не способен».

Как воспринял Алехин жертву двух коней (после чего Ботвинник, имея уже гарантированную ничью, доставил себе удовольствие подумать), мы знаем из книги воспоминаний Ботвинника: «Боже мой, что случилось с Александром Александровичем! Контригру черных он в анализе проглядел, и когда я задумался, то решил, что чего-то не видит, раз я не тороплюсь форсировать ничью. Галстук у него развязался, пристежной воротничок свернулся на сторону, поредевшие волосы растрепались. Когда мы согласились на ничью, он еле успокоился, но тут же вошел в роль и заявил, что все это продолжение нашел за доской… Я уже был стреляный воробей и, конечно, не поверил».

Стреляный воробей… Ботвинник рассказывает в своих мемуарах о том, что когда он отложил в полуфинале Ленинграда в выигранном окончании партию с главным конкурентом, тот «решил использовать последний шанс: окольным путем он сообщил, что если партия кончится вничью, то в финал мы будем приглашены оба. А вдруг 14-летний малец поверит? Я не поверил!»

Да, избытком доверчивости, как можно понять, Ботвинник никогда не страдал. Но недоверчивость Ботвинника, по моему убеждению, это лишь одно из нескольких следствий того, что составляет доминанту его характера. Имя этой доминанты – независимость.

Для него существуют авторитеты и в шахматах, и в науке, но окончательное решение он принимает всегда сам, не поддаваясь ничьему влиянию. И если Ботвинник какое-то решение принял, то ничто не может заставить его отказаться от задуманного.

Эта черта лишила его характер гибкости – дипломат из Ботвинника не бог весть какой, а иногда, с моей точки зрения, способствовала тому, что он избирал за жизненной доской не сильнейшие продолжения. Мне, например, кажется, что Ботвинник напрасно отказался от секундантов в двух последних матчах – с Талем и Петросяном, хотя матч-реванш с Талем он завершил с огромным перевесом – в пять очков! (13:8).