Актеры шахматной сцены

Нужно ли говорить, что самолюбивый Таль страстно жаждал мести? Для Кереса, разумеется, это не было тайной, и психологически он находился поэтому в исключительно выгодной позиции.

При первой же возможности Таль затеял внешне эффектную, но откровенно авантюрную игру с жертвой двух фигур. В этот момент эмоции так прочно владели Талем, что на обдумывание всего этого рискованного предприятия он потратил лишь 10 минут! Керес хладнокровно отбил несолидные наскоки, и Таль снова вынужден был капитулировать…

Не только Авербах и Кобленц, но и Петросян, с которым в Югославии Таль очень подружился, напали на него, упрекая в легкомыслии. Таль лениво огрызался: идея, идея-то какая красивая! Но на душе у него кошки скребли.

Итак, Керес впереди на очко. Правда, в следующем туре Таль, выиграв у Олафссона, тут же сократил разрыв до минимума (Керес сыграл вничью с Петросяном). В этой партии Таль избрал вариант, дающий сопернику опасную инициативу, но зато приводящий к острой игре. У Олафссона было много способов вести атаку, и именно на это и возлагал надежды хитрый Таль. Оказавшись перед богатым выбором, Олафссон затратил много времени на обдумывание, и предательский цейтнот начал уже подкрадываться к нему. В этот-то момент труба пропела сигнал «к атаке!», и черные фигуры поползли вперед. Растерявшись, Олафссон уступил инициативу и после отчаянного сопротивления принужден был капитулировать.

А потом Таль сделал ничью с Петросяном, Керес же выиграл У Бенко, и разрыв снова увеличился. Участники приближались к середине дистанции. И если до сих пор неудачи не очень пугали – не беда, успеем исправиться, то теперь с каждым днем курс акций очков и половинок неизменно шел на повышение.

В тринадцатом туре Таль черными играл с Фишером. Было известно, что Фишер неуверенно действует против защиты Каро-Канн, и Таль решил было остановиться на этом дебюте, но потом передумал: играть эту защиту, оставляющую так мало возможностей для захвата инициативы, означало добровольно посадить себя в тесную клетку. Пусть будет сицилианская: против нее любит играть белыми Фишер, но ее любит разыгрывать черными Таль!

Делая первый ход, Таль подвинул пешку «с» на одно поле, потом, не отрывая от нее руки, многозначительно посмотрел на Фишера, улыбнулся и передвинул пешку дальше. Долговязый Бобби ерзал на стуле и беспокойно глядел на Таля. Когда же он понял, что будет сицилианская, глаза у него заблестели от радости.

Но радовался он зря. Таль позволил Фишеру применить его излюбленную схему, однако избрал непривычный порядок ходов, что сбило Фишера с толку. Вскоре же после дебюта король белых почувствовал себя под прицелом нескольких фигур, и, несмотря на цепкую оборону белых, Таль в конце концов сплел матовую сеть.

Когда пришла пора покидать Блед и направляться в Загреб, где должен был проходить третий круг, у Кереса было десять очков, у Таля – девять с половиной.

С теплым чувством прощался он с тихим, романтическим Бледом. В бодрящем климате этого городка он быстро окреп после операции, набрался сил и в целом совсем неплохо провел первую половину турнира.

В пути любимым развлечением Таля было подтрунивать над Бобби Фишером. Темпераментного и жизнелюбивого Таля, которого при всем его пылком увлечении шахматами интересовали еще и музыка, и литература, и кино, и множество других вещей, удивлял этот молчаливый, даже угрюмый, необычайно одаренный парень, целиком поглощенный мыслями только о шахматах…

В Загребе игра проходила в зале Дома народной армии, вмещавшем около восьмисот зрителей. К этому времени интерес к турниру был огромен, и зал был всегда переполнен. Возбуждение публики, встречавшей аплодисментами чуть ли не каждый ход своих любимцев – Кереса, Таля и, разумеется, Глигорича, передавалось участникам. Во всяком случае, уже в первом туре третьего круга нервы серьезно подвели Кереса, который подставил Фишеру слона. Трагизм этой нелепой ошибки был подчеркнут тем обстоятельством, что Таль, находясь в партии со Смысловым в безнадежной позиции, сумел в последний момент ускользнуть от расплаты с помощью вечного шаха.

Таль небрежно разыграл первую часть партии. Это было непростительно. Обычно такой тонкий психолог, он не учел, что его соперник вряд ли забыл разгром, который был устроен во втором круге. (Спустя десятилетия Смыслов признается, что несмотря на добродушную, как ему кажется, внешность, в нем живет воин, и отнюдь не безобидный…) Почуяв во время партии глухую ярость противника, Таль спохватился, но было уже поздно. Смыслов ввинчивал фигуры в доску с особым старанием. Он великолепно вел партию, ворвался своими главными силами на ферзевый фланг черных и в довершение всего выиграл слона.