Актеры шахматной сцены

Но вот доктор экономических наук и известный шахматный литератор Б. Вайнштейн в своей весьма интересной книге «Импровизация в шахматном искусстве» пишет:

«Артистичность, выразительность, смелость, способность отдаваться переживанию и чувствовать переживания другого человека, богатство подсознания – таковы черты гипнотизера, таковы черты портрета Михаила Таля!»

Далее, правда, Б. Вайнштейн добавляет:

«При всем том наша рабочая гипотеза о возможности внушения в шахматной борьбе никоим образом не относится персонально к Талю. О его образе действий мы ничего не знаем и знать не можем».

Полемизируя с Б. Вайнштейном и отрицая возможность внушения без словесного контакта, доктор медицинских наук Ф. Малкин приводит рассказ гроссмейстера В. Симагина, который был убежден (по мнению Ф. Малкина, ошибочно) в том, что Таль его гипнотизировал. Расставив шахматы, Симагин стал показывать Малкину сыгранную перед этим партию с Талем. «Вот видишь, возникла критическая ситуация. Таль для поддержания атаки пожертвовал пешку. Я ее взял, ведь ничего страшного нет. Таль мне пожертвовал вторую пешку – я ее тоже взял. А теперь посмотри внимательно – Таль попал в проигранную позицию. Именно так я ее и оценил во время игры. И что же ты думаешь? Через три хода я грубо зевнул и проиграл… Может, он мне что-то внушил? Честно говоря, я в такие вещи мало верю, но понять, почему я столь грубо ошибся, почему зевнул, не могу».

«Ты сорвался, потому что расслабился, – объяснил этот казус Малкин, – потому что считал, что выигрываешь, что борьба уже завершена. А Таль не расслабился и в проигранной позиции поймал тебя на элементарную ловушку».

Обладает ли Таль даром гипнотизера и влияет ли этот его дар на ход единоборства, сказать трудно, но вот то, что на шахматной сцене разыгрывались в связи с этим забавные интермедии, бесспорный факт.

Вспомним хотя бы, как в ходе турнира претендентов 1959 года, проходившего в Югославии, гроссмейстер Пал Бенко, проиграв Талю две партии, вдруг публично заявил, что, поскольку Таль гипнотизирует противников, он, Бенко, будет играть против Таля в черных очках. Это было уже настоящее представление. Как и следовало ожидать, очки не помогли, и уже после двадцати ходов позиция Бенко была безнадежной.

Мы познакомились здесь с откровенно комичной ситуацией, которая не повлияла на ход игры, послужив только разрядкой скопившегося напряжения, не более того. Между тем, если не такие, то иные мизансцены обычно вытекают из хода борьбы и, в свою очередь, влияют на нее. Эти мизансцены иногда ускользают от внимания всего зала, будучи замечены лишь посвященными, либо наиболее наблюдательной частью зрителей, а иногда и вовсе остаются как бы за кулисами, так как заметить и понять их могут только сами участники.

Так, например, комментарии к пятой партии матча на первенство мира с Ботвинником Бронштейн начал следующими словами:

«Я очень чувствителен к психологическим оттенкам настроения противника и сразу заметил, что в этот день Ботвинник был особенно собран.

По обыкновению, он поздоровался, не глядя на меня, чтобы не дать себе расслабиться, немного подумал и движением руки, наполненным какой-то особенной внутренней силой, послал вперед пешку «d», как бы говоря ей: «Сегодня ты должна достичь успеха».

Конечно, расшифровать смысл движения руки Ботвинника мог в данном случае только сидевший напротив и «чувствительный к психологическим оттенкам настроения противника» партнер, но иногда удается разгадать подоплеку борьбы и зрителям.

Увиденное производит в таких случаях сильнейшее впечатление, ибо как бы приподнимает завесу над таинственным, над святая святых, куда простого смертного обычно не допускают. Ради только того, чтобы не пропустить звездный час шахматной истории, любитель шахмат готов ходить на турниры годами. Ибо ему в такой день дано увидеть редчайшее зрелище, акт героической драмы или трагедии, разыгранной по предначертаниям шахматной книги судеб.

Мне посчастливилось наблюдать такое во время матча на первенство мира 1966 года между Петросяном и Спасским. Матч подходил к концу. Счет был 11:10 в пользу чемпиона мира. Оставалось сыграть три партии, причем Петросяну, чтобы сохранить титул чемпиона, достаточно было набрать всего очко, в то время как Спасского устраивали только два с половиной очка. Матчевая ситуация создавала для Спасского дополнительные, чисто психологические трудности, чем Петросян, как вы сейчас увидите, искусно воспользовался.

В двадцать второй партии белыми играл Петросян. Получив по дебюту лучшую позицию, он не спешил форсировать события, как сделал бы, возможно, при иной конъюнктуре, а принялся терпеливо маневрировать, как бы приглашая Спасского первым приступить к активным действиям. Но тот благоразумно воздерживался от этого, понимая, что неизбежно нарвется на заранее подготовленный встречный удар.