Актеры шахматной сцены

Главное же, что сближает шахматы с искусством, – это неповторимое ощущение творческого волнения, которое охватывает и создателей шахматного произведения и зрителей… Я заранее предвижу возражения, – продолжает далее Таль: – Как же так, товарищ гроссмейстер? Ведь всем хорошо известно, что шахматист, играя в турнире, стремится завоевать первое место, играя в матче – одержать победу, так что шахматы – это прежде всего спорт.

В ответ я могу только припомнить, что ежегодно проводятся конкурсы пианистов, вокалистов, выставки картин, где каждый музыкант, певец или художник тоже стремится занять первое место, и это отнюдь не мешает им покорять зрителя или слушателя своим искусством».

А вот что думает об этом самый молодой пока в истории шахмат чемпион мира Гарри Каспаров: «В потенциале каждая партия – произведение искусства. Я утверждаю: за шахматной доской возможно создать шедевр и этот шедевр будет доставлять людям истинное духовное наслаждение – разве не таково и воздействие произведений искусства?»

Многие выдающиеся шахматисты разделяют точку зрения чемпионов. Акиба Рубинштейн (пусть и с явным преувеличением) называл шахматы «тончайшим из искусств», Рихард Рети – «народившимся и развивающимся искусством», Савелий Тартаковер – «мятежным искусством». Я сознательно не привожу здесь высказываний Михаила Чигорина – вся жизнь в шахматах этого великого маэстро была посвящена искусству.

Скептик может заметить, что шахматистам трудно быть объективными… Что ж, действительно, эстетика как наука, насколько мне известно, еще не высказалась со всей определенностью по интересующему нас вопросу. Не являясь специалистом в области эстетики или искусства, я не считаю себя вправе углубляться в эту проблему. Однако, имея в виду, что шахматы, несомненно, доставляют людям эстетическое наслаждение, хочу припомнить историю английского доктора Эдварда Дженнера. Как известно, он создал противооспенную вакцину и первым начал делать прививки от оспы, не зная, как именно его вакцина оберегает людей от заболевания…

Если доводы шахматных корифеев нуждаются в подкреплении, можно припомнить высказывания представителей иных, внешахматных сфер. Видный государственный деятель Н. В. Крыленко, сыгравший неоценимую организаторскую роль в развитии шахмат в нашей стране в двадцатые – тридцатые годы, писал: «Шахматы, как одна из наиболее высоких форм культурного творчества, по тому глубоко эстетическому наслаждению, какое они дают играющим, представляет собой игру, которую невозможно отграничить от искусства и которая знает свои таланты, своих гениев и свою специфическую красоту».

Шахматного композитора Абрама Гурвича нельзя считать человеком внешахматного мира, но все-таки профессионально и по существу он был прежде всего театральным критиком. Так вот, Гурвич считал, что «среди чувств, сопутствующих шахматной мысли, одно, несомненно самое сильное и глубокое, – это чувство красоты».

Известный писатель Леонид Зорин, которого я часто цитирую в этой книге, на вопрос: «В чем, на ваш взгляд, общность шахмат и художественного творчества?» – сказал:

«Естественно, я отвечу лишь в общих чертах, ибо это тема специального исследования. Мне кажется, эстетическое начало выражено в шахматах достаточно ярко. Экономия средств, грация воплощения замысла, почти колдовское взаимодействие всех элементов, из которых и слагается целое, – это то, что бросается в глаза. Но есть и та общность шахмат и искусства, которая не лежит на поверхности, – значение интуитивного начала.

Не все поддается точному расчету, не всегда есть твердая уверенность в конечном результате, но приходит миг озарения – он наполняет верой в истинность твоего решения, пусть даже ты не можешь обосновать его сразу. Это озарение и составляет тайну и радость творчества. Вспомните пушкинское: «И даль свободного романа я сквозь магический кристалл еще не ясно различал». Этот «магический кристалл», сквозь который еще не ясно различима конечная истина, знаком только подлинному художнику – за письменным столом или за шахматной доской. Думаю, что правомерно умозаключение, что мышление шахматистов подчинено не только логическим схемам, в известном смысле ему свойствен и образный характер.

Безусловно, глубинное содержание шахматной борьбы на свой, очень специфический манер отражает жизнь человеческого духа, а форма ее способна доставить чисто художественное наслаждение».

А теперь приведу мнение такого авторитета в области эстетики, как А. В. Луначарский. В одном из публичных выступлений он утверждал: «Когда вы в этой игре достигаете большого искусства, то это есть настоящее искусство. Так что шахматную игру надо отнести к известного рода искусству».