Активная мишень

– Я понял, – и, не выключая свою персональную радиостанцию, повернулся к нам. —Только что Рубеи вновь звонил в дежурную службу МЧС и заявил, что в его распоряжении находится еще несколько минометов, нацеленных на Обнинскую АЭС. А сообщив об этом, объявил о сокращении срока ультиматума до двенадцати часов дня.

Я машинально взглянул на часы. До полудня оставалось три часа двадцать шесть минут.

40. СБРОШЕННЫЕ МАСКИ

Дежурная часть МЧС, 16 августа, 08.30

В операционном зале стояло радостное оживление. Полковнику Бондареву было приятно смотреть, как операторы и прочие сотрудники дежурной службы, уже взрослые мужчины и женщины, восторженно переговариваясь друг с другом, радуются, как дети. Они не замолкали с того момента, как Бондарев, получив сообщение Углова, объявил в операционном зале о том, что угроза взрыва ядерного реактора Обнинской АЭС миновала. Он не стал сообщать им подробности, рассказывая, кто и как отбил у террористов нацеленное на атомную станцию орудие, просто сообщил, что опасности больше нет. Бондарев и не предполагал, что его сообщение произведет такой эффект. Женщины-операторы вскочили со своих мест. Кто-то начал аплодировать, его тут же поддержали, и уже через несколько секунд весь операционный зал дрожал от грохота оваций. На шум прибежали люди из соседних помещений, которые, узнав о случившемся, тоже начинали аплодировать. Несколько наиболее расчувствовавшихся женщин горячо расцеловали Бондарева, а ответственный дежурный долго жал полковнику руку. Не остались без поздравлений и сотрудники оперативно-технического отдела. Они, никогда прежде не встречавшиеся с проявлениями такой бурной благодарности, смущенно отвечали на рукопожатия, объятия и поцелуи. Спустя несколько минут после сообщения Уг-лова в дежурную часть позвонил министр МЧС и, пригласив к аппарату Бондарева, тоже долго поздравлял его. Удивительно, но даже во время звонка министра стоящий в операционном зале шум не смолк ни на секунду. И начальник дежурной смены, который по своей должности обязан поддерживать порядок в операционном зале, даже не пытался как-то успокоить своих сотрудников. Все эти люди целую ночь и все утро провели в напряженном ожидании и страхе. Как никто другой они представляли себе масштабы возможной трагедии. И вынести давление страха оказалось очень тяжело. Бондарев сам видел трясущиеся пальцы женщин и стоящие в их глазах слезы, видел, как осунулось за ночь лицо ответственного дежурного, вскакивающего со своего места при каждом новом звонке. Им всем нужна была разрядка. Смеясь и восторженно переговариваясь, они избавлялись и от страха, и от груза огромной ответственности, внезапно обрушившегося на них со звонком террориста.

За многоголосьем разговоров Бондарев не услышал нового звонка, зато он мгновенно вычленил из всей массы восторженных, радостных лиц разом побледневшее лицо женщины, принявшей вызов. Не вставая со своего места, оператор обернулась к нему и, приоткрыв рот в немом крике, указала рукой на собственные наушники. Но и без всяких слов он понял, что означает ее реакция, и распорядился:

– Переключите на мой терминал.

И после этих слов, сказанных совсем негромким голосом, царившее в операционном зале веселье резко оборвалось. Все без исключения повернулись к «вымпеловцу». И на выделенное ему место оператора полковник Бондарев прошел в полной тишине. Усевшись за терминал, он решительно надел на голову телефонные наушники, подвинул ко рту соединенный с ними микрофон и, опередив террориста, грозно спросил:

– Это опять вы, Рубеи? Что собираетесь сообщить на этот раз?

В ответ из наушников донеслось лишь слабое шипение. Откровенное обращение не на шутку испугало террориста. Ему потребовалось не менее десяти секунд, чтобы вновь овладеть собой. Наконец Бондарев услышал в наушниках уже не измененный с помощью модулятора, а реальный голос исламского террориста: