Актриса

Сегодня на рынке продается только два вида литературы: детективная и сексуальная. Еще, более или менее, — приключения. Все! Больше ничего. Да и то, пожалуй, «приключениями» уже наелись. Сегодня государственной, дармовой бумаги больше нет. Цены на нее комбинаты подняли дико: в десять раз. Чтобы издать тиражом 100 тысяч твою книгу, когда-то у нас это был обычный тираж, в твердой обложке, естественно, нужен миллион. Это сейчас, летом, что будет осенью, Бог знает. Но, думаю, даже он не знает. Цены геометрически растут, свободный рынок! То есть я иду на биржу, львовскую или таллинскую, и покупаю необходимое количество тонн бумаги. Через несколько недель типография привозит мне упакованные ящики с твоей книгой. Кому ее продавать? Как сбыть? Империя разваливается. «Импер. книга» — главный распространитель — перестала фактически существовать. Сеть распространителей развалилась: никто не хочет без прибыли работать. Забывая, что, чтобы получить прибыль, надо работать. Мы быстро развалили все, а как созидать — не научились. И вот я, издатель, сижу с ящиками твоей, пусть даже самой прекрасной, книги. Как мне ее продать, кому? Даже забыв про прибыль, как вернуть затраченный миллион, ведь я его где-то взял, значит, должен отдать. Остается самому идти и в переходе с лотка торговать. Но сто тысяч за месяц не продашь. Автор неизвестен, да и цена на книгу, чтобы окупить расходы, будет в пятнадцать раз выше, чем раньше. Поэтому все издатели сегодня и издают детективы, потому что это единственные книги, которые покупают все. А литература — никого не волнует.

— Значит, издать сейчас книгу у вас невозможно?

— Можно, почему, за свой счет или если найдешь издателя, который сделает это — в убыток себе.

— Грустная ситуация. Замкнутый круг.

— Дотаций государства больше нет, как мы его ни ругали, но у нас были самые дешевые книги в мире, чтобы люди могли читать. Министерство культуры практически развалилось. Ситуация ужасная, а в следующем году будет еще хуже. Хотя детективы будут все равно покупать. Можешь написать детектив?

— Нет и не буду.

— Давай что-нибудь для журнала мы закажем, ты напишешь и деньги будут.

— Дело не в деньгах. Ваши деньги меня не интересуют. По приезде туда несколько лет я писал о звездах Голливуда или мирового экрана. Такие завлекаловки о жизни и о фильмах актеров.

— Каких?

— Джек Николсон, Джейн Фонда, Роберт де Ниро, Марлон Брандо, Дастин Хофман, Жаклин Биззе.

— Это очень интересно. Я могу сделать такую же рубрику, скажем: «Звезды мирового экрана», и в каждом номере будет твой материал.

Мы договариваемся о деталях, фотографиях, он говорит, что будет платить мне самый высокий гонорар, я говорю, это все — для мамы. Он называет мне какую-то ставку, я все равно ничего не понимаю, так как это за печатный лист. И выписывает мне аванс — тысячу! Когда-то это была императорская зарплата — в месяц.

— Алексей, я тут приготовил тебе пару своих книг, а также несколько книг, что мы издали, и разные журналы. Мне их главные редакторы присылают, в надежде, что опубликую.

Он подписывает мне свои две тонкие книжки.

Я спрашиваю, будет ли он читать мои сувениры. Говорит, с удовольствием: неудобно было просить. Я подписываю ему все три.

Он вызывает секретаршу, нажимая на кнопку.

— Танечка, поезжай с Алексеем в бухгалтерию, ему нужно аванс под киностатьи получить, и чтобы быстро там все сделали!

— Куда потом, Алексей?

— К театру Мандельштама.

— Скажешь Виктору, чтобы он отвез гостя, и возвращайтесь назад. Мне надо будет уезжать скоро.

— Алексей, паспорт с собой?

— Только американский.

— Слава Богу. Я позвоню главному бухгалтеру, чтобы без очереди.

— Михаил, что за человек Артамон?

— Непонятный парень, но у кормушки. А что хочет?

— Публиковать мои интервью, взамен обещает выпустить книгу.

— Думаю, что не сможет. Но они миллионеры, там денег много. Их все сейчас читают. Станешь известным!

Я улыбнулся:

— Те, кто мне нужен, меня знают.

— Я шутил. Попробуй, терять пока нечего, если других предложений нет.

На этом мы прощаемся.

Меня с большим почетом сопровождают в большое здание, другое, где находится объединенная бухгалтерия, кланяются, вводят в компьютер, как автора журнала, говорят, что никогда не видели американский паспорт. Платят хрустящими новыми сотнями. И забирают одну, возвращая ополовиненной пятидесяткой.

— А что это значит? — спрашиваю я.

— В фонд нуждающимся актерам.

— Сам Бог велел, — говорю я.

У машины я пытаюсь дать другие пятьдесят секретарше в благодарность и прочее. Она категорически отказывается и даже краснеет. Потом они везут гостя в центр.

В двенадцать дня меня принимает сам Артамон.

— Алексей, дорогой, рад тебя видеть. Я не сидел сложа руки. Посовещавшись с нашими печатными партнерами и обсудив на заседании редколлегии, решили, что будем издавать книгу «5 интервью».

Я обычно не верю, что со мной может случиться что-то хорошее.

— Очень приятная новость, — сказал я спокойно. — В течение какого срока?

Вопрос застал его врасплох.

— Ну, дайте нам два года, одно производство занимает лишь шесть месяцев.

— Не получится, мне нужно издать в течение года.