Актриса

— Ничего странного, — успокоила она себя. Вгляделась в зеркальное отражение. Да, ее лицо не стало прежним. Исчезла детскость, которая так помогала ей в театральном амплуа, проступил жесткий прищур в уголках глаз, пара складок очертила плотно сжатые губы. Блондинка была лишь отдаленно похожа на прежнюю Ольгу, не более. А если быть уж совсем точной, то сейчас на нее смотрело совсем чужое лицо, лицо с фотографии.

Оля повертела головой, пробуя разглядеть профиль. — «Ничего не понимаю, зачем. Но симпатичная…»

Понемногу исчезли и последние следы операции. Кожа стала гладкой, приобрела матовый оттенок. Неизвестно, от прогулок на свежем воздухе, от покоя, или была еще какая-то причина, но однажды она заметила, что серые раньше глаза ее приобрели странный голубоватый цвет. Она заметила это случайно. Глянула и удивилась. Чуть смугловатое от зимнего загара, миловидное лицо. И блестящие, притягивающие взгляд, голубые глаза.

Мирная, размеренная жизнь в тишине дедовой усадьбы оборвалась внезапно. В один день. И начался день необычно.

Она еще нежилась в своей постели, когда в дверь спальни осторожно постучал Михаил Степанович.

— Оля, извини, если разбудил, но имей в виду. У нас гости. Если не хочешь, можешь не выходить. Но, если надоело сидеть в одиночестве, могу познакомить. — Негромко сообщил он, и неслышно спустился вниз.

Она выбралась из постели и выглянула в окно. На площадке перед домом, на месте дедовой развалюхи, стоял блестящий черным лаком, длинный лимузин.

Оля глянула в зеркало, с явным удовольствием рассмотрела свою новую внешность. — «А почему, собственно нет?»

Когда через несколько минут, приняв ванну и едва причесав отросшие волосы, спустилась в гостиную, увидела двух незнакомых мужчин. Дед сидел не в кресле, а на жестком, с прямой спинкой, стуле. Тогда как гостям предложил расположиться в глубоком, располагающем к уюту и спокойному времяпрепровождению, диване. Солидные, в дорогих строгих костюмах мужчины явно чувствовали себя в объятиях этого громадного предмета мебели несколько неловко.

— Доброе утро, Оля! Проходи, знакомься с моими гостями. — Ласково улыбнулся, увидев ее, Михаил Степанович.

Гости неловко выбрались из диванной ловушки, и уставились на нее с интересом.

— Моя внучка. Звать Олей. А это Виктор Петрович. Так сказать глава и властитель нашей губернии.

Слегка поплывший в контурах лица мужчина с нарочитой старательностью замахал на старика ладонью, однако ничуть не смутился, а церемонно протянул холеную ладонь Оле: — Да будет вам наговаривать. Какой там властитель. Простой Губернатор. По сути — обычный управленец.

— Не скромничайте. Ваша работа наверняка подразумевает не только власть, но и громадную ответственность, — сама не ожидая от себя этакой светскости, улыбнулась в ответ Оля. — Очень приятно!

«Губар» расплылся в самодовольной улыбке: — Рад, весьма рад знакомству. Михаил Степанович, а ты и не рассказывал о внучке. И мы не знаем? — он почему-то укоризненно глянул на стоящего поодаль спутника с бесцветным лицом: — Кстати, мой помощник. Андрей Васильевич, — спохватился Губернатор и представил Оле своего молчаливого спутника. Мужчина вежливо склонил голову, но рта так и не раскрыл.

— Кофе? — С готовностью поднялся со стула старик.

— Ой, дед, после. Я пробегусь, а потом выпью. Тем более что у вас дела. Так что на меня можете внимания не обращать.

Она прошла на кухню.

— Как же так? А мы ни сном, ни духом? — губернатор изумленно уставился на старика. Дед досадливо отмахнулся: — Не отвлекайся, Виктор Петрович. Давай с делами закончил, потом и… — дед потянул руку к листкам. — А Оля ко мне насовсем приехала, успеем еще поговорить.

— Слушай, — Губернатор все не мог успокоиться, — Она кто по специальности? Да, впрочем, какая разница? Девочка, я вижу, неглупая. Поставим приличную зарплату. Чего ей тут, в глуши, сидеть? Она где раньше жила?

Дед покачал головой: — Да слышал ты Виктор Петрович, о ней. Наверняка. Просто запамятовал. Потом, у референта, если интересно спросишь. А что до работы, то она у меня человечек самостоятельный. Пусть сама решает. Хотя лично я — против. Столько лет ее не видел. Думал — не свидимся… Да вот услышал Господь, вернулась. А на косметику я ей, как-нибудь, и сам наскребу.

— Да я и сам уже сообразил. — Хитро усмехнулся Губернатор. — Мне в том месяце супруга все уши прожужжала. Колечко она у меня клянчила, да я никак собраться не мог. Все же триста тысяч, не один рубль. А тут пришла домой как черкес злая.

— Дождался, говорит, паразит. Продали. Заскочил, мол, какой-то… Прости, Михаил Степанович, сам виноват. Так вот, говорят: «Заскочил и хапнул. Я тогда еще удивился». Зачем, думаю, Степанычу брюлики, теперь понял. И всецело одобряю. Внучка твоя колечку этому соответствует.