Акционерное общество женщин

Третий же подвиг Кысы был столь велик, что истеблишмент его даже как-то и не понял. Когда шалавная девка родила-таки от Кости ребенка, а тот построил матери-одиночке пентхаус, Кыса время от времени оставалась нянькаться с ребенком, пока Костя с Настей колесили по международным форумам, говоря всем, что она уже навидалась этого счастья и не ее это дело таскаться по дешевым тусовкам. Теперь при Косте есть дура, которая от этой дешевки тащится. А Костя – родной, поэтому и ребенок – родной.

Истеблишмент решил, что у Кысы поехала крыша, но у Кысы был свой расчет. На Косте она уже внутренне поставила крест: что от него при ней осталось, уже никуда не денется, а с такими деньгами она всегда останется по крайней мере свободной. Месть? За что и кому мстить? Жизни, что не столь добра к женщинам, перешедшим ту невидимую грань, что удерживает при тебе мужчин, принадлежащих по праву? Косте? Бессмысленно и ей самой ничего не даст. Насте? А той, несмотря на ее двадцать семь, жизнь уже сама, похоже, отомстила. Все дело в том, что… Но об этом шепотом…

Костя, похоже, бросил и Настю. Не то чтобы бросил, он вообще никого не бросал, такой уж был человек. Но в Каннах семнадцатилетняя фотомодель, маша или даша, совершенно не стесняясь присутствия увядающей Насти, тут же взяла доверчивого Костю в оборот. А тело семнадцатилетней гимнастки, ныне фотомодели, по сравнению с уже родившей Настей…

Кыса, правда, слегка побаивалась, что, не дай бог, пойдут лолиты, а это уже уголовно наказуемо. Зато ее собственное психическое спокойствие, в отличие от Настиного, полностью восстановилось. Открыв то ли пиар-студию, то ли арт-мастерскую, устраивала выставки художников, бралась за оформление художественных альбомов для издательств, готовила постановки для престижных фестивалей, все замышляя сделать собственную передачу на телевидении. Дохода это не приносило, да и работала Кыса лишь под настроение или когда вдруг загоралась очередной идеей.

Готовя для просвещенной элиты очередную фотовыставку о старой архитектурной Москве, Кыса познакомилась с Катей Трофимовой, которая по роду службы знала, где искать нужные утраченные облики, исчезнувшие архитектурные шедевры. Кыса вообще-то уже не заводила новых подруг, но тут что-то щелкнуло и склеилось.

Кыса познакомила Катьку с Аленой, и они некоторое время хороводились втроем, но потом, устав от московских ресторанов и клубов, выбрались однажды к Полине на дачу и мгновенно прикипели душой и к Полине, и к даче. Через пару месяцев они уже и не представляли себе иного места, где можно столь же задушевно посидеть, выпить и диетически закусить лобстерами, которые неизменно привозила Кыса.

В посиделках, понятное дело, немалое место уделялось размышлениям о том, насколько мир создан лишь для удобства мужчин.

Кыса и особенно Алена скептически слушали рассуждения Полины о тайном обществе, где женщины будут, разговаривая друг с другом, познавать себя. Катька убеждала их, что истинный грех женщины не в том, что та вкусила плод познания, познала сама и показала Адаму, что такое страсть. Это-то и сделало ее творцом. Грех же ее в том, что она об этом забыла и вместо познания продолжает веками цепляться за мужиков и беременеть от них при первой удобной возможности.

Алена и Кыса находили Катькины рассуждения забавными, но вековые вопросы греха, страсти, познания их волновали мало, а то, что мир устроен для удобства мужчин, им было ясно и без Катькиных библейских образов. Однако в отличие от Полины с Катькой обе они варились в круговороте светской жизни, а та без устали подбрасывала все новые истории до боли однообразного вероломства мужчин, которое, несмотря на его предсказуемость, неизменно потрясает женщин, хотя давно можно было бы и выработать какое-то столь же типовое противоядие, вроде вакцины.

– Мне лично это по барабану, – говорила Алена. – Двух мужей… тьфу, двух детей вырастила… От трех мужей. С которыми развелась. Прошла через все… Шило на мыло менять зареклась.

– А остальное в своем же глянце прочла, – буркнула Кыса.

– Точно, – соглашалась Полина. – Я человек к гламуру отношения не имеющий, то есть ваш главный читатель. Так меня уже тошнит от этих караванов историй. Одно и то же, год за годом: сказка любви неизменно оканчивается мордобоем, дележкой имущества, судебными тяжбами за детей. Но именно то, что год за годом все повторяется под копирку, говорит, что надо объединяться.

– Не вижу, на почве чего, а главное с кем, – проворчала Кыса. – Любая списанная, отставленная тетка, независимо от возраста, сходит с ума по-своему и теряет способность к рациональным действиям.

– Далеко не всегда, хоть на себя посмотри. – Алена закурила сигарету и отхлебнула шампанского. – О себе и Катьке говорить тоже не буду. Но не могу не сказать про Ирину Степанову. Кать, ты ее знаешь?

– Встречала пару раз. Знаю, что ее муж бросил после того, как она его разводила страшное количество лет, но потом все равно что-то не склеилось.