Акционерное общество женщин

Кыса и Ирина раскрутили своих мужей на миллион каждая. Катька лишила своего сына вклада в очередной проект, обнулила счета, рассталась с частью лондонского выходного пособия и выдала пол-лимона. Алена выложила столько же, но кроме того, окучила два десятка своих ровесниц – коллег по глянцу и медийно узнаваемых дам. Те быстро прочухали идею и поняли, сколько синергетики, взаимного обогащения во всех смыслах слова сулит сотрудничество нового, невиданного в своей новостной ценности страхового общества с их глянцевым делом и их личным имиджевым пиаром. Каждая внесла по двести тысяч, потому что Алена была человеком дела, сказав жестко, что торг тут не уместен и бесплатно пиариться будут только крупные акционеры.

Иноземцева под нажимом Полины с неохотой оторвала от своего борделя сто пятьдесят тысяч. На столько же подписалась и красавица Наташа из Лонг-Айленда. Норин не дала пока ничего, но твердо пообещала, что в течение месяца они с Наташей при наличии красивых проспектов на английском языке и с картинками соберут за полгода с middleaged нью-йоркских и бостонских девушек из истеблишмента не менее пары миллионов.

Торгующая сковородками Аида, с которой девушки сдружились в Мерано, как раз крайне удачно продала свой бизнес, разжилась кэшем и лихо кинула в общий котел еще двести. Катька смоталась в Берлин, сплясала цыганочку с выходом перед Эрной, убедив ее, что она станет светской селебрити европейского масштаба. В этой вылазке ее сопровождала Алена, которая покорила Эрну, страшно падкую на все гламурно-глянцевое, рассказами о том, как она отдыхала в Сакраменто с Кейт Мосс, какой тяжелый в общении человек Карл Лагерфельд, и еще бог знает о чем.

По совокупности – за место в Совете директоров, визитку с надписью «старший вице-президент, европейские связи», командировочные на поездки по Европе, участие в престижных международных тусовках и ничегонеделание, кроме оценки мужчин, которые в этих поездках будут кружить вокруг нее, как комары вокруг лампочки, – Эрна открыла закрома своего мужа и выдала миллион, причем евро. Заветная планка – десять миллионов – была взята, и можно было начинать строительство империи.

* * *

– Вот так, Герман Генрихович, мы и создали наш начальный капитал.

– Ага-ага, интересно. Значит, первый же человек, к которому вы обратились, сразу указал вам на опасность дела, которое вы затеяли.

– Теперь выходит, что так. Тогда мы этого так не видели.

– Не хотели видеть. Вы сами ему сказали, что акционеры общества приобщатся к власти, которую это общество разовьет. И между собой с первого дня говорили о власти. Над процессами вокруг, над миром. Разве не так?

– Я же только что рассказала, как осаживала всех, особенно Полину, когда начинались рассуждения о переустройстве мира. Всегда просила их смотреть на наш проект только как на бизнес.

– Понимаю, понимаю, милейшая Екатерина Степановна. Вы – человек дела, вам надо было во что бы то ни стало свою мечту воплотить в жизнь. Мечта, безусловно, великая. На таком обманчиво скромном ресурсе, как климакс, делать огромные деньги! Но умнейшего человека вы услышать не захотели да и сейчас пытаетесь закрывать глаза на реальность. Это так понятно. Ну, рассказывайте дальше. Собрали вы, стало быть, капитал и начали отстраивать свою корпорацию…

* * *

На первом же заседании Совета директоров, еще до открытия страховой компании, Полина, Катька, Алена, Кыса и Степанова переругались.

Полина заявила, что членства в совете потребовала Иноземцева. Алена взвилась и сказала, что костьми ляжет, но этого не допустит, потому что не сможет смотреть в глаза глянцевой бригаде своих приятельниц, каждая из которых выложила по двести тысяч, не говоря уже об Аиде с ее сковородочными. Алена была неколебима, говоря, что правило «один рубль – один голос» обсуждению не подлежит, а дележка мест по дружбе – это начало конца бизнеса. В сущности, она была права, и ее молчаливо, но отчетливо поддерживала Степанова. Полина приводила в качестве довода, что Аида на место в Совете не претендует, а число членов Совета должно быть нечетным. Алена возражала, что Иноземцева в Америке – это два голоса Полины и что Полина, конечно, их идеолог, но сама-то она всего двести выжала из Шурика. Полина лишилась дара речи от столь беспардонного намека на то, что для Алены ее собственное место в Совете вопрос не бесспорный. Склока грозила перерасти в кухонную, рассорив вынашивавших свое дитя в подполье единомышленников уже в начале пути, но юная Степанова умело спустила все на тормозах.

Она уломала Иноземцеву не требовать место в Совете директоров, а стать старшим вице-президентом по США, которому будут подчиняться Наташа и Норин. Алена взвилась снова, говоря, что не Иноземцевой с ее борделем командовать умницей Норин и превратившей в личный салон половину Нью-Йорка Наташей, но Степанова уломала и Алену, сказав, что главное погасить конфликт, а потом устройство в Америке можно и перекроить. Кстати, для Норин и Наташи будут стимулы выполнять свои финансовые обещания.