Акционерное общество женщин

Настю застраховали как-то хитро: Мэтью изобрел формулировки, которые были очень похожи на страхование от потери кормильца. Настя застраховалась сразу на двести тысяч долларов и пустила треть полиса на процедуры, хотя ей было лишь тридцать: мезотерапия, ботоксы, ультразвуковой и вакуумный массажи, медитация, программы детокса. С ней работали попеременно Полина и Алена. Полина прививала бывшей форточнице элементарное образование, ненавязчиво приучала читать, воспитывать в себе чувство собственного достоинства, не зависящего от того, что тебя сфотографировали только в Harper Bazaar с черным бриллиантом, а вот другую Настю – аж в Officiel, да еще на развороте, да еще и в таких сапфирах, что это пережить невозможно.

Алена же уравновешивала эти тяжкие занятия поездками по миру и светскими тусовками, где ненавязчиво знакомила с умными и серьезными людьми. Те сначала бросались на Настю, а потом относились… по-разному…

По дороге в Москву Алена в самолете деликатно проводила с Настей разбор полетов, прививая мысль о развитии личной состоятельности. Мысль эту Настя усвоила, сказав, что если уж лет через десять все-таки придется делать пластику, то обязательно в лучшем месте, чтобы не нарушить Настину внутреннюю красоту.

– Ха! – говорила Алена подругам. – Хотя бы в такой форме, но ей открылось понятие внутренней красоты! Клиент перспективный.

Практически одновременно прибежали Милана и Ника, тоже девушки, как известно, в районе тридцати. Милана по-прежнему была при Жене, с которым они жили уже почти десять лет, но тот жениться ни в какую не хотел. Нику же только что бросил Платон Баронов, причем прожив с ней больше трех лет. Эту парочку взяла на себя Катька.

– Нет, вы не думайте, Екатерина, я не боюсь, что Женя меня бросит. Подумаешь! Почти двадцать пять лет разницы, что, я себе другого не найду? Но мне хочется ребенка, а Женя… То хочет, то нет. Он эгоист, ему страшно, что ребенок будет связывать нас, что мы не сможем путешествовать. А я не понимаю, как это жить без ребенка? А Женя уже старый… Вдруг я к пятидесяти вообще одна останусь?

– Милана, когда мне было двадцать, я думала точно так же. Родила и счастлива, что теперь у меня взрослый, замечательный сын. Но понимаю, что могло быть и по-другому. Вокруг меня много людей моего возраста, включая очень близких, у которых нет детей и которые об этом не жалеют, потому что в жизни есть масса других занятий. У вашего Жени – страсть к путешествиям, у моего Клауса – работа, и вообще он страшно ценит свободное время, когда можно поспать, погулять, подумать в одиночестве. Вам трудно понять пока, но постарайтесь: одиночество – это далеко не всегда страшно. Гораздо страшнее, если вы – ради того, чтобы не испортить себе старость, которая у вас так далеко и о которой вы еще ничего не знаете, – своими руками сейчас испортите настоящее…

– Мне уже сейчас страшно, когда я одна. Когда Женя уезжает, я не знаю, чем заняться. И друзья у Жени неприятные. Относятся ко мне, будто я какая-то девочка при Жене, а меня самой не существует. А Женя с ними все равно дружит и плюет, что они меня раздражают.

Ясно было, что не друзья Жени раздражают Милану, а она их. Исчезло очарование простой, естественной, юной девочки, не ведающей жизни, не испорченной знанием и потому несущей чушь. Теперь чушь несет женщина под тридцать.

Ника же не могла подумать, что ей после Платона надо опять возвращаться на улицу. Конечно, в ее случае речь шла не о Ленинградке. Нике еще были открыты дома полусвета Европы. Она крутила до Платона роман сначала с каким-то потомком герцогов Монако, а потом с сыном какого-то английского аристократа. С потомком герцогов она и познакомилась-то в Монте-Карло, потому что с ранней юности искусно и изящно играла в баккара и нарды. Но опять-таки, такое искусство и изящество поражают, когда тебе двадцать три, а в тридцать три люди ждут от тебя несколько иного.

Ника была начитанной женщиной и снисходительно слушала рассказ Миланы о том, как она горько плакала над судьбой Анны Карениной. Ника же читала не что-нибудь, а Джулиана Барнса. Находя его, правда, занудным, но считая, что без знания Барнса в приличном обществе не обойтись. Любила она и вытащить из сумки «Упадок и разрушение» Ивлина Во, косноязычно рассказывая, что там такие смешные герои, что она перечитывает этот роман уже который раз. За этим также стоял страх не заинтересовать, не поразить, не произвести впечатления.

Это было грустно, для лечения страхов и расширения горизонтов обеих красоток явно требовалась трудотерапия. Катька взялась перечитывать с ними «Упадок и разрушение», объясняя им скрытую для них иронию романа: главная героиня, великолепная Марго, вызывавшая восхищение окружающего ее большого света, на самом деле держит бордель! Иными словами, она занята делом.