Актуальные проблемы современной лингвистики

Хотя я не располагаю никакими данными касательно относительной частотности форм единственного числа друг и множественного числа друзья, я бы высказала суждение, что множественное число является даже более употребительным и более значимым для русской речи, нежели друг. В отношении форм приятель (ед.) и приятели (мн.), вероятно, верно обратное: друзья человека образуют группу поддержки, жизненно важную для него, а приятели не образуют какой бы то ни было собирательной категории (можно скорее сказать все мои друзья и даже все мои знакомые, чем все мои приятели). В качестве формы обращения друзья также вполне обычны, а *приятели неприемлемы.

Общеупотребительные словосочетания, такие, как родные и друзья и помощь друзей, также подтверждают впечатление, что форма множественного числа друзья составляет выделенную концептуальную категорию, подтверждаемое и тем фактом, что слово друзья обычно используется без притяжательного местоимения, тогда как приятели лучше звучит с притяжательным местоимением <...>.

(Это не означает, что все носители языка отвергают форму приятели без притяжательного местоимения, но обычно они предпочитают сочетание его приятели. В случае с формой друзья дело обстоит иначе.) <...>

Важность концепта друзья в русской жизни прекрасно иллюстрируется следующими шестью предложениями, которые все взяты с одной страницы воспоминаний о двух знаменитых русских диссидентах, Анатолии Марченко и Ларисе Богораз <...>:

Друзья помогли Ларе с Толей тоже купить в Тарусе кусок дома.

В 73-м году и позже я туда [в Тарусу] приезжала навестить друзей, гулять, купаться и работать.

Гостили Саня и Катя, приезжали и родители, навещали друзья. ..

Летом поблизости селились Ларины родители и друзья – Лавуты, Кунаевы.

Приезжавшие на день-два друзья тоже старались помогать [строить дом].

Пока же они, втроем или вчетвером, и многочисленные родные и друзья, освободившиеся из заключения и преследуемые, которые приезжали к ним, – все ютились в маленькой избушке, разделенной на три части дощатыми перегородками.

Эти шесть предложений, два из которых повествуют о том, как была оказана значительная помощь, а четыре – о длительных визитах, весьма характерны, и они показывают, что значат друзья: видеть своих друзей, беседовать с ними, проводить с ними много времени – это одна из наиболее важных составляющих русской жизни; и сюда же входит и помощь друзьям, когда они в ней нуждаются. Снова процитируем Шлапентоха:

Понятие друга в Советском Союзе отличается от представления о друге в Соединенных Штатах. Американцы используют слово «друзья» («friends»), даже говоря о людях, с которыми они поддерживают лишь поверхностные отношения (<...> соседи рассматриваются... как друзья). Но для советских людей друг – это человек, с которым у вас глубокие эмоциональные, близкие отношения. Друзья в советском обществе в типичном случае поддерживают весьма интенсивные контакты. Когда Семен Липкин, советский литератор, подружился с Василием Гроссманом, известным писателем, они стали «видеться каждый день»... и никакого советского читателя это не удивляет.

<...> Будучи русским, Шлапентох полагает, что обязанность помогать «другу», хотя и оказывается особенно ясно артикулированной в русской культуре, является универсальной для всех людей:

Во всех обществах от друга склонны ожидать, что в чрезвычайной ситуации – когда в опасности твоя жизнь, свобода или выживание – друг будет в полной мере предоставлять тебе помощь и успокоение. В советском обществе ожидания, что друзья будут активно помогать тебе, даже когда это будет связано с риском для них, особенно высоки. Здесь опять-таки необычайно высокие требования, предъявляемые к друзьям, в большой степени обусловлены политическим произволом властей.

Но весьма сомнительно, чтобы во всех обществах ожидалось, что «друзья» будут «в полной мере предоставлять тебе помощь и успокоение». Конечно, никакое ожидание такого рода не входит как составная часть в непосредственное значение ближайших аналогов русского слова друг в других языках, в том числе и в значение английского слова friend. Однако такое ожидание, по-видимому, действительно составляет часть непосредственного значения русского слова друг.

Интересно, что оба указанных ключевых элемента русского концепта друг (интенсивное и задушевное личное общение и готовность помогать) включены в художественное определение Толстого (данное в словах Пьера, обращенных к Наташе в «Войне и мире»):

...но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому-нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе, – вспомните обо мне.