Актуальный архив. Теория и практика политических игр.

Слова же о том, что нравственный закон один, как едина истина и един Бог, но что есть много путей выражения истины и проявления Бога, ничего не добавляют к беспомощности исследователя при разрешении вопроса о сути Бога и истины.

Ибо, кроме постоянства всех этих понятий, якобы всего лишь различными извилистыми путями ведущих к одной Магистрали, у человечества есть и нечто еще более постоянное, чем все эти постоянства. А именно — трудности (конечно же временные, какие же еще!), связанные с вопросом о том, что есть подлинное Добро, а что есть видимость, творимая Имитатором, что есть Бог, а что Дьявол, выдающий себя за Бога.

Высшая истина религий — напряженная борьба между Богом и Дьяволом, трагический и великий удел человека, который есть субъект и поле этой великой войны.

А значит, высший грех — смирение, ожирение, самодовольство, успокоение. То, которое осуществляет дедукцию общечеловеческих ценностей и вещает от их лица, более того — тщится измерять своими рукотворными мерками, сколь адекватно те или иные общечеловеческие ценности воплощены в тех или иных культурах.

Самодовольство, готовое уже чуть ли не строить шкалу (!) общечеловеческих ценностей, надменно говорит любым, кто сомневается в их наличии: «Это столь же непреложно, как результат умножения два на два». Оно при этом само не понимает, насколько разоблачающе близко подошло в этом утверждении к истине о себе и своих ценностях.

Что — внутри?

Ценности — это высшие принципы, на основе которых обеспечивается пресловутый консенсус, то бишь согласие, между людьми, народами, нациями и государствами, и, разумеется, общечеловеческое согласие, достижение которого и вправду составляет главную задачу человечества в XXI столетии.

Ценности творятся в недрах религий, которые оплодотворяют ими человеческую культуру. Религия есть, таким образом, Отец, а культура — Мать ценностей, и, если мы хотим проникнуть за оболочку словосочетания «общечеловеческие ценности» и понять, что внутри, мы должны отталкиваться от наличия общечеловеческих праценностных субстанций, тех субстанций, которые эти ценности порождают. Иначе говоря, мы должны признать наличие общечеловеческой религии и творимой ею общечеловеческой культуры.

Но ни то, ни другое в исторической практике в чистом виде не существует. А извлечение тех или иных экстрактов — занятие, как мы знаем, не слишком почтенное.

Тогда где же та субстанция, которая позволяет вести разговор об общечеловеческих ценностях? И есть ли вообще какая-то субстанция, за которой можно закрепить статус общечеловеческой, универсальной?

Она, безусловно, есть. Таковой субстанцией, растущей и крепнущей на протяжении двух последних веков, являются наука и техника — сложнейшие создания человечества, в неизмеримо большей степени, нежели культура и религия, носящие всемирный характер.

Таким образом, соблазн сотворения планетарных ценностей в том и состоит, чтобы абсолютизировать науку и технику в виде универсума, способного породить глобальный консенсус.

Техника при этом стремится заменить или подменить собой культуру, создавая взамен нее индустрию элитарных или массовых развлечений, а наука — религию, выдвигая на ее место психоанализ и порождаемый им комплекс психотехнологий, берущих на себя заботу о воздействии на Я и сверх-Я и об интеграции человека в социуме.

Культура и религия, таким образом, оказываются в роли отвергаемых, пародируемых Предков. По сути, мы наблюдаем глобальную мистерию поругания. Ту, которую психоанализ описывает, выдавая за объективность, и которая на деле является не чем иным, как описанием его — психоанализа — действий, целей и помыслов. Ибо убийство Отца (религии) и надругательство над Матерью (культурой) суть сублимация действий Пришедшего.

То, что рождается в результате, есть, по сути, гомункулы религии и культуры, ничего не способные создавать.

Оторванные от продуктивного диалога с религией и культурой, наука и техника обращаются в новых богов, на службу которым и ставится человечество.

Не техника и наука для человека и человечества, а человек и человечество для поклонения и служения технике и науке — вот та перевернутая реальность, которая порождена тотальным господством науки и техники в XX (да и не только в XX!) веке. Но и это еще не все.

Будучи оторванной от культуры и религии, как генерирующих творческую энергию субстанций, наука и техника становятся на путь экстенсивного развития, на котором количество инноваций подменяет собой их качество, а компилятивный, компьютерный интеллект все в большей степени подменяет собой интеллект креативный, немыслимый вне связи с культурой и религией.