Актуальный архив. Теория и практика политических игр.

В этом — стержень неоконсервативной методологии. Может быть, именно поэтому она и не устраивает наших советских либералов и демократов, привыкших слепо копировать чужие рецепты. Проклиная консерватизм, читали ли они де Местра и Бональда, Шатобриана и Бенджамена Констана, Тэна, Ренана, Токвиля и Гобино?

Если читали, то должны понять, что эти люди не укладываются в альтернативу «либо-либо», что они не коммунисты, но и не «демократы», не либералы, а значит… А значит, с точки зрения наших демократов, они-то и есть зловещая «третья сила». По крайней мере, предтеча ее… Вместе с Бердяевым? Вместе с Булгаковым и Соловьевым? Вместе с Константином Леонтьевым?

Отношение всех этих мыслителей к демократии общеизвестно. Но еще более общеизвестно их неприятие тоталитаризма и «красного радикализма». Соблазнительно, конечно, после этого обвинить их в фашизме, забавным образом соединяя эти обвинения с поощрением эсэсовских структур в Прибалтике.

Но сегодня — все жиже аплодисменты в ответ на подобные обвинения и все чаще задается вопрос: «Кто такой Бисмарк — предтеча фашизма или же человек, сделавший все возможное, чтобы фашизм не состоялся в Германии?» Может быть, у фашизма в Германии совсем иные предтечи? Политические клоуны Веймарской республики, например? И кто такие проклинаемые демократами, ошельмованные ими государственные деятели царской России: Столыпин, Витте, Лорис-Меликов? Неужто и они тоже предтечи большевиков? А может быть, у большевиков совсем другие предтечи? Болтливые и бессильные либералы Временного правительства?

Думается, что пора бы все же нашим оппонентам ПЕРЕСТАТЬ ВАЛЯТЬ ДУРАКА. И встать хотя бы на один уровень с бессмертным героем Высоцкого…

Консерватизм и фашизм.

Для консерватизма информационная свобода, свобода предпринимательства, свобода совести, личная свобода — императивны. Как императивно для консерватизма и то, что все эти свободы могут реализоваться лишь в условиях сильного государства, государства, способного отстаивать права граждан, а не нарушать их.

В крайнем варианте — подчеркиваем, именно в крайнем, — консерваторы говорят о национальном спасении, о спасении страны и народа при помощи сильного государства. А вовсе не о терроре, не о геноциде против своего же народа ради торжества чего-то такого, по отношению к чему «иного якобы не дано».

Лишь там, где свобода личности, совести, предпринимательства отсутствует, лишь там, где господствует информационный террор, лишь там, где сила права подменяется правом сильного, лишь там, где место культуры, укорененной в традициях народа и страны, занимает агитационно-репрессивная истерика масс, лишь там, где эмоции побеждают разум, а рациональность приравнена к контрреволюционности, — ЛИШЬ ТАМ ПРИХОДИТ К ВЛАСТИ ФАШИЗМ.

И разве приведенные нами условия уже не созданы в рамках так называемого демократического режима? Проверьте, все они налицо. Так не пора ли остановиться?

Сегодня еще не поздно осуществить политику нового курса в рамках советского постперестроечного неоконсерватизма. Завтра это уже не поможет. Завтра придут те, кому одинаково чужды и либералы, и консерваторы. Придут и будут действовать, воспроизводя историческое несчастье России. Круг замкнется: сначала — бессильный либерализм, потом — оголтелая диктатура.

Советский неоконсерватизм.

Вводя это понятие в политическую практику нашей страны в качестве позитивного, мы не имеем в виду слепое копирование того типа партий и коалиций, которые под этим названием осуществляли и осуществляют реформы в западных странах. И мы отвергаем всякий знак равенства между неоконсерватизмом и неосталинизмом, неототалитаризмом, неофашизмом. Так что же мы имеем в виду?

Как уже говорилось в предшествующем докладе, мы имеем в виду политику, основанную на трех составных частях:

— построение независимой от государства экономики (либеральной!);

— ускоренная модернизация, в ее возможном варианте;

— традиционные ценности, с учетом ценностей последних 70 лет и с опорой на культурно-историческое своеобразие страны, ярко проявляемое ею уже не одно столетие.

Мы говорим и о трех возможных источниках, способных реализовать такой проект в нашей стране:

— государственный демократизм;

— младопатриотизм;

— «белый коммунизм».

Получаемая в итоге политическая матрица «3×3» и представляет собой неоконсервативный проект. То, насколько он реализуем, зависит от ответа на вопрос, что мы имеем в виду под ценностями, тем более традиционными, и уж тем более с учетом советского опыта. Ответы на все остальные вопросы напрямую зависят от того, способны ли мы ответить на вопрос о «ценностях для постперестройки».

Переоценка ценностей.

Мы осознаем, что ответ на этот вопрос придется искать в рамках существующей реальности, исходя из нее и воздействуя на нее. Из той реальности,

— которая с каждого угла кричит нам о размере катастрофы, переживаемой обществом и страной;

— в которой на повестку дня уже встал вопрос о принятии всем обществом ценностей криминального мира;

— в которой именно худшие черты предшествующего периода воспроизводят себя свободно и безнаказанно;