Актуальный архив. Теория и практика политических игр.

И третье. Что значит: «Армия, приходи к Белому дому!»? А что она будет там делать? Она придет с тыловыми обозами в долгий лагерь? Для демонстрации? Но войска ведь — не опереточные статисты! Армия — не милиция. Она или действует прямо из мест базирования, с ходу и на всю мощь, или сидит в казармах. А в политической игре армия не участвует. Армия — это слишком серьезно для таких «игр».

Вопрос: Так Вы уверены в игровом характере происходящего?

Ответ: Безусловно. Просто компромисс еще не склеен. Я не знаю, что там сейчас готовят «на кухне». И, повторяю, если готовят «тухлый винегрет», то я рад, что нахожусь за пределами этой «кухни». Потому что рецепты такого рода — не по моей части. А кровь, простите, не должна быть в роли клюквенного сока в таком «винегрете». Я не непротивленец, отнюдь. Но кровь — это не клюквенный сок.

Это все сделала колючая проволока Аргументы и факты. 1993. Октябрь. № 40

Звонок из редакции газеты «Аргументы и факты» с просьбой высказать свое понимание происшедших событий поставил меня в сложную ситуацию.

Газета, безусловно, намеренно оклеветала меня в очередной раз. Снова (уже после неоднократных разъяснений) были подняты и сообщены читателю обветшалые мифы о моей «коммерческой деятельности».

Газета опустилась до махрового шовинизма, намекая на консолидацию вокруг моего центра «армянской диаспоры». Обвинение смехотворное и одновременно с тем весьма дурно пахнущее.

Мало того, я в очередной раз оказался «разработчиком» операций Белого дома, того самого, откуда некие молодые люди со свастикой вывели меня 30 сентября, направив на меня автоматы. Видя, как молодые люди свободно проходят через милицейские кордоны, закрытые для прочих, включая врачей, видя, как позируют они перед «демократическими» телекамерами в виде учебного пособия по «русскому фашизму», я, естественно, предполагаю, что в этом выдворении не обошлось без господ «демократов».

Словом, у меня хватает причин пожать плечами на предложение дать в «АиФ» статью о сути происходящего. И тем не менее ситуация столь остра, что я решил использовать возможность высказаться.

Фаза первая.

21 сентября 1993 г. Борис Ельцин подписал Указ, не только объявляющий о перевыборах, но и произвольно трансформирующий все политические институты страны. Было совершено тяжкое тотально неправовое деяние. Ответные действия парламента были на первых порах чисто политическими. Они находились в рамках Конституции и были осуществлены с соблюдением всех правовых норм.

Парламент собрал кворум. Ему хватило выдержки на то, чтобы соблюсти все юридические процедуры и не совершить грубых политических ошибок.

На поддержку парламента пришли народные массы. Постепенно площадь вокруг Белого дома стала местом политизированных народных гуляний, куда определенная часть москвичей шла, чтобы обозначить свои политические симпатии или просто полюбопытствовать.

С балкона произносились речи. Площадь слушала, обсуждала. Энергетика находилась на достаточно низком уровне. Психофизиологическая синхронизация, необходимая для сплачивания толпы, начисто отсутствовала.

Фаза вторая.

Депутатов отключили от всех источников нормального жизнеобеспечения. Одновременно резко усилилась их травля в некоторых средствах массовой информации.

В результате площадь «подсобралась». До катастрофы оставалось несколько шагов, и эти шаги преднамеренно были сделаны.

Фаза третья.

В тот момент, когда омоновская блокада Белого дома стала тотальной, а чья-то услужливая рука положила вокруг здания парламента противопехотную колючую проволоку, был запущен механизм будущего кровопролития за счет так называемого «барьерного эффекта».

Что сотворили в тот момент омоновцы? Они создали барьер между уже ставшей желанной площадью у Белого дома и толпой, которая была обречена стремиться преодолеть «барьер».