Аку-аку

Следом за Биллом ко мне подошел Гонсало. Он несколько дней ходил страшно огорченный тем, какой переполох вызвал в деревне. Гонсало был искренне убежден, что эти пещерные скульптуры — сплошной обман, но затем случилось нечто такое, что заставило его изменить взгляд. Вот как это было.

Один юный пасхалец рассказал ему по секрету, что по просьбе одной старухи лазил в тайную пещеру в Ханга Хему за скульптурами для сеньора Кон-Тики. В первом отделении рядом с двумя черепами лежал «ключ» — каменная курица. Но дальше проход был завален, и он не смог проникнуть туда, где, по словам старухи, лежали фигуры, завернутые в тотору.

Гонсало так загорелся, услышав этот рассказ, что не отставал от парня, пока тот не пообещал показать ему тайник. Все точно соответствовало описанию — и два черепа, и заваленный боковой ход. Но он обнаружил кое-что еще: кто-то побывал здесь после парня и пытался прорыть лаз под завалом и над ним. Гонсало протиснулся в щель над завалом и метра через три нащупал прокопанное кем-то отверстие. Просунув вниз руку, он извлек горсть земли с истлевшим камышом. Его опередили.

Я спросил Гонсало, не знает ли он, кто была старая женщина — хозяйка пещеры. — Знаю, — ответил он, — мать Аналолы.

Его слова многое мне прояснили — ведь это мать и сестра Аналолы ринулись в бой, когда молодые супруги, найдя четыре каменные головы возле деревенской ограды, хотели продать их мне. Вконец расстроенная старуха обозвала ворами молодых и ужасно обрадовалась, когда я решил не трогать причудливые скульптуры. Теперь она, очевидно, решила в знак благодарности принести мне камни из пещеры.

Сказав Гонсало спасибо за важные сведения, я сел в джип и вместе со шкипером покатил обратно в Анакену. «Так вот оно что, — посмеивался я про себя, — у матери Аналолы есть пещера!» У меня были особые причины намотать себе это на ус.

Солнце уже окунулось в море, стемнело. Нам надо было еще заехать в Ваитеа, набрать там на горке воды для лагеря. Овцефермой Ваитеа заведовала как раз Аналола, и она не упускала случая побеседовать с нами, когда мы приезжали. Аналола пользовалась на острове большим уважением. Настоящая красавица, пышные черные волосы, улыбчивые карие глаза. Правда, нос, пожалуй, широковат, и губы слишком полные, чтобы она могла победить на конкурсе красоты в нашей части света, зато здесь, в Полинезии, Аналола была некоронованной королевой острова Пасхи. Все ее почитали за ум и честность.

Как только мы остановились возле крана (напомню, что здесь был единственный на острове водопровод), Аналола с двумя подругами вышли нам посветить и помочь. Шкипер был нашим постоянным водовозом, и все последние дни Аналола твердила ему, что бургомистр обманул сеньора Кон-Тики.

— Никаких тайных пещер на острове нет, — уверяла она. — И скульптур тоже ни у кого нет. Я здесь родилась и всю жизнь прожила, капитан. Скажи сеньору Кон-Тики, чтобы не верил никаким бредням.

В конце концов, зная, что Аналола не будет впустую языком болтать, шкипер начал беспокоиться.

— Понимаешь, если так говорит Аналола… — встревоженно сказал он мне. — И ведь бургомистр в самом деле пройдоха.

Аналола была, как говорили пасхальцы, «дитя своего времени». Она была свободна от пережитков старины, и это касалось не только ее одежды и поведения. Лишь однажды я видел искорку суеверия в ее карих глазах.

— Правда, что ты разговаривал с каменным идолом? — спросила она меня после того, как мы с бургомистром и Лазарем нашли столько китов возле аху в Анакене. — Мама говорит, будто ночью к тебе в палатку приходит каменный идол и рассказывает, где надо искать.

— Ерунда, — ответил я. — Разве может идол войти в мою палатку!

— Ну, почему же… Маленький — может.

И вот Аналола, поеживаясь от ночной прохлады, стоит и светит нам, чтобы мы могли просунуть шланг в бочку.

— Как поживает твоя мать? — осторожно осведомился я.

— Интересно, почему ты про нее вспомнил! Она как раз сегодня пришла меня навестить и сейчас спит на моей кровати.

Взяв Аналолу под руку, я шепотом попросил ее отойти со мной в сторонку, пока остальные наполняют бочку. Мне вдруг пришла в голову одна мысль… Я знал полинезийцев как людей с богатым воображением, знал, что они предпочитают туманные иносказания, говоря о священных предметах, которые не принято называть своими именами. Кроме того, я знал, что мать Аналолы достала из своей пещеры каменную курицу. Наверно, в ее тайнике есть и собака — ведь такие скульптуры были и у бургомистра, и у Лазаря, и у Атана.

Мы остановились под темным эвкалиптом.

— Аналола, — прошептал я, и она лукаво посмотрела на меня.

— Пойди к матери, — продолжал я, — передай от меня привет и скажи: курица — хорошо, но собака — лучше.

Аналола опешила. С минуту она недоумевающе глядела на меня, потом молча поднялась по крыльцу в дом. Бочка была уже полна. Мы попрощались с женщинами и покатили в Анакену.