Акула пера (сборник)

Я и сама заинтересовалась, и не только синяком, но и видимой невозможностью для Сергея Ивановича просто и однозначно объяснить то, что с ним произошло. Самое простое объяснение, увы, распространенное в наше время — «напоролся на грубость», — никак не подходило. Хотя бы потому, что было опровергнуто с самого начала словами Кряжимского про маньяка. Кряжимский и маньяк? Было чем заинтересоваться, честное слово.

К тому же и сам Сергей Иванович, как опытный лектор, совершенно бессовестно тянул паузу, выматывая аудиторию и нарываясь на очередную грубость.

Маринкину грубость, я имею в виду. Ну, вы меня поняли.

— Так что же с вами произошло, Сергей Иванович? — Маринка ломанулась в лобовую атаку. — При чем здесь маньяк?

— Сам не знаю. — Сергей Иванович смущенно снял очки, затем вздохнул и положил их на стол. Очки, как вы помните, были сломаны и не годились для обычных манипуляций. Это целые очки можно вертеть в руках и постоянно снимать и надевать, а такие, как сейчас были у Кряжимского, запросто могли сломаться в любую секунду. Слишком уж им досталось.

— Рассказывайте, рассказывайте, — поторопила его Маринка, — ну сколько же можно издеваться над людьми? С вами случилось несчастье, а мы ничего и не знаем!

— Да! — поддакнул Ромка и потупил глазки.

Сергей Иванович кашлянул.

— Ну в общем так, — начал он. — Как вы помните, я вчера ушел пораньше, потому что у меня была договоренность с пресс-секретарем губернатора. Я должен был побывать на областной конференции по коммунальным делам, взять парочку интервью и… ну, в общем, и так далее. А потом я собирался позвонить Федору Аполлинарьевичу Траубе, чтобы окончательно договориться на сегодня. Мы же к нему едем, вы помните? — Кряжимский поднял на меня вопрошающий взгляд, и я молча кивнула, хотя на самом деле только сейчас и вспомнила про художника, «Лесостепь» и все остальное.

— К живописцу с бананами? Ну, в смысле — с оранжереей, да? — влезла Маринка, как всегда некстати.

— Ну да, — согласился Сергей Иванович и снова взглянул на меня.

Я снова кивнула и подумала, что если он сейчас же не перестанет тянуть резину, я в приказном порядке заставлю его говорить. Что такое происходит, в самом деле? Почему из него слова нельзя вытянуть про его вчерашние дела? Ну маньяк, ну встретился… Тут я подумала о том, что маньяки бывают разные, и почувствовала, что краснею. Чтобы это было не так заметно, я наклонила голову и принялась добывать сигарету из своей пачки, лежащей на столе.

— Ну так вот, — словно нехотя, продолжил Сергей Иванович. — Я вышел из редакции и пошел к своей машинке, а она почему-то отказалась заводиться. Ну, у нее это бывает. Я уже привык. Да и вообще не дружу я с железом-то.

Это мы знали. Любой металлический предмет, устройством посложнее ножниц, всегда в руках Кряжимского становился страшным для него самого оружием и так и норовил учинить Сергею Ивановичу какие-то каверзы. Для меня было постоянной загадкой, как Сергей Иванович еще ездил на своем видавшем виды «жигуленке». Наверное, они оба притерпелись друг к другу. Вот как я со своей «ладушкой», например.

— Так как я спешил, — не торопясь, продолжал Кряжимский, — я решил, что разберусь потом с возникшей у моего пылесоса проблемой, и вышел на дорогу.

— «Выхожу один я на дорогу», — Маринка профессионально подогнала цитатку к месту и скромно потупилась, ожидая комплиментов.

Ага, щаз! Ждала комплиментов, а дождалась комментариев.

— Это Пушкин! — крикнул радостный Ромка и, наткнувшись на мой мрачный взгляд, тут же поправился: — Я оговорился, это Есенин. Ну, конечно!

— Лермонтов, двоечник! — заявила Маринка. — И вообще молчи, не мешай разговаривать умным людям!

— Ну так вот. Остановилась какая-то машина, «Жигули», кажется, я сел в нее, сказал адрес, и вот тут-то и началось.

— Что? — затаив дыхание, прошептала Маринка.

— Оно, приключение, — не выдержав, сказала я.

— Ну да, — согласился Сергей Иванович и тут же поправился: — Не знаю… Сперва я полистал кое-какие свои бумажки в папке, а потом смотрю, вроде как я дороги-то и не узнаю! Так я и сказал водителю, что он перепутал и не туда едет. А этот парень вдруг достает пистолет и говорит мне, что он меня сейчас застрелит, если я… — Сергей Иванович снова затянул паузу, но теперь уже — каюсь, каюсь, — затаили дыхание мы все!

— Ну, в общем, он меня застрелит, если я не замолчу, — договорил Кряжимский.

— Минутку, — я решилась уточнить. — Вы сидели сзади?

— Нет, рядом с водителем.

— Хорошо, — кивнула я. — И как он выглядел? Вы его запомнили?

— Вот это самое интересное. Понимаете, когда я садился, то не рассмотрел водителя толком, помню только, что у него были усы. И кепка на голове. Большая такая кепка, кавказская. И говорил он с акцентом. «Застрелу» он сказал… Ну и молодой он был, да.

Мужчина в кепке и у остальных присутствующих вызывал не очень приятные ассоциации.

— Ну а что было дальше? Дальше-то что? — поторопила Сергея Ивановича Маринка.