Акула пера в СССР

Устроившись за одним из столиков, мы звякнули краешками бокалов друг о друга и присосались к пиву. Господи ты боже мой, я скучал по этому вкусу! Мне как раз исполнилось восемнадцать, когда Дубровицкий пивоваренный завод выкупил «Хайнекен», обещая золотые горы и небывалый рост качества. «Дубровицкое» и «Днепровское» и без того пользовались в народе доброй славой, а у дубровчан и вовсе считалось дурным тоном и отсутствием всякого соображения — пить привозную жижу из алюминиевых банок и пластиковых «торпед», когда наш, местный пенный напиток — лучший в мире! Стоит ли говорить о том, что завод наш «Хайнекен» прикрыл, и «Дубровицкое» стали разливать в Бобруйске, из одной бочки с сомнительным «Бобровым». Приватизацию потом взяли под цепкий контроль, но завод заново так и не открылся. Так что попить настоящего дубровицкого пива мне удалось всего раз пять — и вот теперь, в прошлом, можно было наверстать упущенное.

— Гера, — Тимох вопросительно посмотрел на меня, — ты же нашел бункер? Ты же говорил, что дело верное, нужно только карты посмотреть. Говорил — съездишь в Москву, подгонишь схему с немецкими укреплениями у Гончаровки. Дальше мы уж сами… А теперь — стал сливаться! А меня уже спрашивают о том о сём…

Ай да Гера, ай да сукин сын! Сам-то Белозор черным копательством не промышлял, червь архивный, а вот шпане местной информацию, добытую путем перелопачивания картонных папок и желтых страниц, сливал. Я знал, о чем идет речь — у Гончаровки был бой за брод через реку Брагинка, крохотный эпизод грандиозной Битвы за Днепр. И читал я об этом как раз из статей Германа, чтоб его, Викторовича! Небось со свойственной ему осторожностью он не зарился на места крупных сражений — тот же Лоев или Комарин, а разыскивал сведения о затерянных деревушках и урочищах, ставших местами схваток. А потом шел по цепочке, выясняя уровень укрепленности, воинские части, которые там стояли, и другое, всякое-разное, сулящее немалые материальные ценности. Уверен, за эсэсовский кинжал или казацкую шашку и сейчас коллекционеры готовы отдать дикие деньги. А ведь были и вещи самые обычные: радио, патефоны, телефонные аппараты, бинокли, фляжки — что угодно! Если не зацикливаться на огнестрельном оружии, можно было развернуться неплохо и довольно безопасно. А что касается мин и снарядов, так ребятосики — народ безбашенный. Пока товарищу ногу не оторвет — ничегошеньки не осознают… К тому же Тимох наверняка имел выход на людей посерьезнее.

— Знаешь, что у меня в сумке? — злодейски улыбнулся я.

— Что-то тяжеленное! — подался вперед Сапун.

— Детали для металлоискателя, Тима.

— Гера, это ж… — восхитился Тимоха. — Это ж мы ж теперь же… Ого-го! И эти, смычковские, нам теперь не конкуренция. А! О! Гера! Это что, получается, ты их с тем полканом…

На него было смотреть и смешно, и грустно. А я подумал, что мне охренительно повезло. В голове этого молодого лиходея всё сложилось: я теперь был божеством, а он — передо мной со всех сторон виноватым. А что еще он мог подумать? Смычковские браконьеры, оказывается, тоже грешили копательством, но как раз занимались в основном огнестрелом. Отсюда и схрон с «максимом» и прочим смертоубийственным добром. Куда они гнали товар — понятия не имею, но на такие штуки желающих всегда найдется вагон и маленькая тележка. А я при помощи милиции от них избавился — всерьез и надолго. И у Сапуна теперь были развязаны руки! А еще металлоискатель — это ведь совсем другой уровень!

Ишь, какой я молодец весь получаюсь самым неожиданным образом, аж страшно!

— Тихо мне тут! — шикнул я. — Чтоб и не рыпались даже, придержи своих архаровцев. В поле — ни ногой! Ясно?

Оставалось понять, как мне из этого всего выпутаться и не присесть всерьез и надолго. Потому лучшим выходом было пока тормозить его энтузиазм. Чем дольше — тем лучше.

— Да я ж не дурак, понимаю. Терпение нужно!

— А ребятосики твои? Они в курсе сути дела?

— Не-е-е-е! Туебни они, думают, ты мне за карточный долг торчал. Как и договаривались — подгоны твои только я знаю! Хе-хе, прикинь, действительно считают, что приди в лес, найди, где старые окопы, ткни лопатой — и ка-а-ак попрет! Ёлупни настоящие, смекаешь?

— Вот теперь тебя хвалю я, вот теперь тебя люблю я! — пропел я на манер Мойдодыра.

Это действительно было хорошей новостью. Тимох болтать не станет, парень с понятием. Может, и выкручусь еще.

Со склада прикатили свежую бочку пива — деревянную, с металлическими ободам, и народ, которого стало заметно больше, тут же кинулся к прилавку.

— Это чего они? — удивился я.

— Как это — чего? В новой бочке пиво разбавить еще не успели! Так что — еще по одной?

Я чуть было не согласился. Но вдруг случилось нечто непредвиденное: послышался знакомый энергичный говорок Юрия Анатольича! Глянув в сторону большого, чуть ли не во всю стену, окна, я, как говорят белорусы, «чуць не страциу прытомнасць» — короче, приобрел бледный вид и легкое головокружение. Анатольич вел в «Белый аист» шефа! Вот ведь проходимцы старые!

— …новую бочку должны прикатить! — как раз вещал бывший прапор.