Акулы из стали. Аврал

Жена Игоря, как и большинство других жён в это время года, увозила на лето детей к родственникам в Одессу, потому что дети-то не виноваты в том, что папаня ихний, нет бы в ларёк пойти торговать или там шаверму крутить, попёрся на Крайний Север сидеть без летних отпусков и денежного довольствия годами.

– Слушай, Игорь, а чего вы друг друга зайцами называете?

– Ну, ласково же.

– Зайцами?

– Ну.

– Ты зайца-то видел когда-нибудь? Он же кривоногий и с косыми глазами, чего тут ласкового-то?

– Не, ну а что делать, не рыбами же друг друга называть?

– Ну да, рыбы-то ещё хуже. А вот планетами или звёздами Солнечной системы не пробовали?

– Ага, она меня называет одной звездой иногда, только приставку «альде-» забывает добавлять.

– Это от любви, я считаю!

– Кто бы спорил!

И как-то незаметно пролетела неделя за этим и похожими на него философскими разговорами. Прямо вот вчера была суббота и завтра – сюрприз – опять она же. В этих закрытых гарнизонах время вообще течёт как-то по-особенному, когда полярный день за окном. Ну поспал, когда пришлось, что днём, что ночью – никакой разницы; ну на вахте постоял; а после посиделок за преферансом – так вообще беда. Только по наличию людей на улице можно определить, день сейчас или ночь. Если людей мало и они в основном шатаются, то, вероятнее всего, ночь. А если много и женщины присутствуют в окружающем ландшафте, то, вероятнее всего, день.

– Слу-у-ушай! Моя же завтра приезжает! – неожиданно встрепенулся Игорь в пятницу к вечеру.

– Это ты сейчас так радуешься с почему-то тревожным лицом?

– Ну, как бы да, но нет! Обои же, мать их!

– Дык давай поклеим. Что мы с двумя высшими образованиями не справимся с четырьмя рулонами обоев?

– А клей? Денег-то на клей нет!

– Давай клейстер сварим!

– А ты умеешь?

– Игорь. Разве может остановить двух целеустремлённых людей в их деле такая мелочь, что они его не умеют делать?

– Тем более когда одному из них завтра, возможно, даже яйца открутят.

– Тем более да!

Мы порылись в тумбочках, шкафах, плите, антресоли, нашли пару стаканов муки и пакет, на котором было написано «Клей», а остальное стёрто. Внутри был сероватый порошок.

– Казеиновый! – резюмировал Игорь, понюхав его.

– С чего взял?

– Просто других названий не помню. Поэтому.

– Сойдёт!

Не знаю, как там положено на самом деле, но мы развели всё это водой и поставили вариться. Варили-варили, варили-варили, варили – варили.

– А когда он готов-то будет?

– Ну… когда сварится, наверное…

– А когда он сварится?

– Ну, когда готов будет.

– А чего он густой такой, как каша? Как мы его намазывать будем?

– Игорь, водой разведём, ну!

– Ну ладно. Воды-то у нас вдоволь!

Сварили мы этого бесформенного серого колобка крайне грустной наружности и поставили его на окно отдохнуть от термической обработки и укрепить молекулярные связи между мукой и предположительно казеиновым клеем. В дверь позвонили.

На пороге стоял Вова с глупой улыбкой и блестящими глазками, пьяный в дым.

– Чо как? Как сами? – Вова, когда был пьяным, вообще одними предлогами умел разговаривать.

– Вован. От жены опять щемишься?

– Чобля? Ябля, воинбля! Буду я бабу какую-то бояться!

– Ага?

– Ну да. От неё. Посижу тут у вас часок?

– Посиди, конечно. Воин.

– Стоять, вахлаки! Попались! – звонким эхом метнулся снизу радостный голос Сей Саныча, нашего старпома и по совместительству соседа Игоря.

Ну, попались-то мы с Игорем вдвоём, потому как Вова, когда был пьян, искусством ниндзюцу владел в совершенстве – за полсекунды шмыгнул за вешалку и прикинулся плащом с усами.

– Я шкаф купил! Побежали, будем его сейчас переносить! Я так и рассчитал, что вас двоих тут застукаю!

– Может, ещё кого позовём? – Игорь посмотрел на плащ с усами.

Плащ сделал страшные глаза.

– Да что там нести, две секции всего! Пошли, всё, быстро-быстро! Арбайтен унд дисциплин!

Носить мебель, утварь и вещи сослуживцам, друзьям и знакомым было таким обыденным и общепринятым делом, что даже спрашивать не считалось нужным согласия реципиентов. Сколько я шкафов, диванов, тумбочек и телевизоров переносил за эти годы – не подлежит подсчёту абсолютно. По лейтенантству, бывало, по три переезда в день проводили общим стадом. Лучше всего это делать было зимой, конечно, – у кого-то обязательно находились классические советские санки, на них грузилось до трёхсот килограммов мебельного веса и без проблем таскалось из конца в конец посёлка. Летом хуже – носить же приходилось.

Тащили мы этот шкаф втроём долго, потому как второе профессиональное заболевание подводников – это люмбаго, а третье – острое желание постоянно экономить силы. Но не так долго, чтоб не удивиться неожиданному запаху в подъезде.

– Чота говном каким-то в подъезде воняет!

– Не, Сей Саныч, говном не так воняет!

– Ну вы-то по говну специалисты, Игорь, спорить не буду!

– А вот сейчас обидно было, Сей Саныч!

– Обидно – плачь!

– Мужики не плачут!

– Ты опять всё перепутал! Учишь вас, учишь! Мужики не танцуют, а плачут они нормальным образом!