Акулы из стали

– Так две минуты – три копейки стоят с почты, но хоть в отдельной кабинке можно поговорить! Рассказать там жене, как ты её любишь и соскучился по её тёплой мягкой груди с розовыми сосками! А тут что?

– Ну хочешь я тебе сейчас в Белоруссию наберу позвонить?

– Ну вот уж нет! Не хватало тут в ваши мохнатые уши разговоры мои вливать! Да ты пока дозвонишья, я успею по сопкам сбегать в посёлок и обратно, если совсем уж прижмёт!

Ну и вот эту-то тетрадку он и забыл на столе, а командир её нашёл ночью. Вызвал я Прянкина, тот пришёл недовольный, что мол чего его разбудили посреди ночи, старого и больного. Это он командира не заметил сразу.

– Прянкин, ты охуел? – сразу взял быка за рога командир.

Прянкин включил дурака, что делал постоянно, чем бесил всех, даже сторонних наблюдателей.

– Не понимаю, таш командир, о чём вы.

– Это что такое? – и командир махал у огорчённого носа Прянкина его тетрадкой.

– Тетрадка.

– Да ладно! А я думал, что это хуй, который я тебе сейчас в жопу засовавыть буду! Прянкин. Я тебя просил не позорить мои седые яйца?

– Просили.

– Я тебе обещал, что взъебу, если ещё раз?

– Обещали.

– Я тебя говорил, что так не должы поступать военно-морские волки?

– Говорили.

– Ну и что мы будем делать с тобой сейчас, Прянкин?

– Отдайте мне тетрадочку, тащ командир, я больше так не буду!

– Нет, да ты охуел, чтоли? Эдуард, он охуел?

Я молчу, – вопрос же риторически, сразу понятно.

– Прянкин, иди отсюда и если ещё раз я узнаю, что ты занимаешься вот этим душевным онанизмом, то я лично разорву с тобой контракт на мелкие кусочки! Ты понял меня, Прянкин?

– Так точно, тащ командир! Тетрадочку отдадите, может?

Командир закатил глаза и демонстративно отвернулся. Прянкин ушёл, понурый, в девятнадцатый отсек, но через несколько секунд заглянул обратно:

– Тащ командир, так может тетрадочку-то отдадите, всё-таки?

У нас командир был спокойный, как скала, обычно. От него всегда веяло такой уверенностью и спокойствием, что можно было греться, как у печи. Но тут

– Ах тыж блядь такой! – заорал командир и бросил в Прянкина своей шапкой.

Шапка усвистела в девятнадцатый вслед за Прянкиным. Но ненадолго. Через минуту Прянкин вошёл в центральный.

– Тащ командир! Я Вам вашу шапку принёс! – торжественно объявил он, – может отдадите тетрадочку всё-таки.

И тут же отскочил к переборочному люку. Но командир уже успокоился. Он отряхнул с шапки пыль, аккуратно надел её на голову и повернулся ко мне.

– Товарищ дежурный по кораблю! – скомандовал он торжественным голосом.

– Я! – я тоже вкочил конечно, волнуясь за то, ровно ли на мне сидит шапка и вообще, достаточно ли я торжественно выгляжу в такой торжественный момент.

– Приказываю Вам расстрелять мичмана Прянкина на порожение из вверенного Вам табельного оружия немедленно!

– Есть, тащ командир! – и я полез в кобуру за пистолетом.

От того момента, как Прянкин стоял передо мной, до того, как хлопнула дверь в КПС прошло меньше половины секунды (я даже сто восемьдесят пять в уме произнести не успел).

– Чо, тащ командир, бежать за ним?

– Да он уж в Евпаторию телепортировался, небось. Коллега – связист, блядь! А тебе – хуй, а не Евпатория! Продолжай гнить дальше со своим командиром на Северах!

Вскоре Прянкин уволился, – по состоянию здоровья ему не продлили контракт. Командир рассказывал, что уезжая в Евпаторию, Прянкин ещё раз попросил у него вернуть его тетрадь.