Акулы из стали

– Александр Сергеевич!!! Это неправильный подход к воспитанию сплочённости экипажа!!! Красив в строю – силён в бою!!!

Командир с удивлением смотрит на свой экипаж, – ну и так же сплошные красавцы, куда уж?

– Товарищ капитан первого ранга! Нам поставленны сжатые сроки. Кроме того, я считаю необходимым дать людям отдохнуть и я готов потерпеть их уродство в строю!!!

Замполит шушукается с командиром дивизии, тот машет на нас рукой и до нас доносятся только обрывки их разговора: "..ну..мать..", "…в жопу…бля", "…год не вынимая…" после чего слово берёт командир дивизии.

– Экипаж ТК-20 освобождён от строевых занятий. Пусть позорятся перед штабом флотилии, я разрешаю. Но остальные!!! Чтоб каждый день!!! Лично буду проверять!!! Контролировать!!! И не дай бох, хоть одна падла!!!!

И наша строевая честь, показав язык боевой, уходила в гости к соседнему экипажу и те, в последствии, с фурором, позорили их обеих.

А ещё честь страны. Ну а как же? Скопились, например, у страны баллистические ракеты с истёкшими сроками их хранения и надо бы их, вроде как, срочно утилизировать, потому что же, а денег у страны нет, – все у Пугачёвой на рождественских концертах. И приходит кому-то в голову гениальная мысль "А давайте их утилизируем путём отстрела с атомной подводной лодки в Баренцевом море и пусть они там себе на дне валяются!". Омериканцы, конечно, тут же начинают смеятся натуральным образом, хватаясь за свои животики, – "Ну как, факин шит, можно стрелять баллистическими ракетами с истёкшими сроками хранения? Этожы физически невозможно!!"

"Ах вы смеяться вздумали!!!! Над Расеей!!! Экипаж ТК-20!!! Немедленно приготовиться к выполнению боевой задачи по защите Чести нашей Родины!!!"

А у нас командир БЧ-2 (ракетной) был удивительно добрым человеком. Почти всегда улыбался, когда разговаривал.

– Сей Саныч, – улыбался он командиру в центральном, изучив документы, – да у этих ракет срок хранения в два раза превышен, от положенного! В два! Да йух его знает, что там вообще с этими ракетами, – может уже и трещины в корпусе пошли!! Жопа, короче, полная в разрезе осевой плоскости!!!

Командир задумчиво крутил в руках шариковую ручку (три рубля за сотню):

– Выбора-то нет, понимаешь. Будем надеяться на механиков, если что. Может вытащат. Вытащите, Эдуард?

– Вытащим Сан Сеич, куда же мы денемся!

И мы дважды в течении года, занимая стартовый коридор на глубине сорока пяти метров, стреляли полным боекомплектом, под изумлённые взоры американских военных наблюдателей. А Расея, потому что, и нечего над ней смеяться.

Потом нас объявили лучшим на флоте экипажем по ракетной подготовке и, в качестве благодарности за сэкономленные стране триллиарды, разрешили нарисовать на рубке звезду с количеством ракетных пусков. Так и ездили мы потом с цифрой "51" на рубке. Командира тогда во второй раз представили к званию "Героя РФ", но звезда до него опять не дошла, осев где-то в вышестоящих штабах.

– А что это у вас за цифра? – спрашивали у нас непричастные люди тыча в звезду на рубке.

– А это внутренний телефон командира, – отвечали мы. Обидно нам было тогда очень, за командира нашего, он же честь страны своей отстоял всё-таки. В очередной раз.

Вот, в общем-то и всё, что я имел вам сказать по поводу воинской чести на текущий момент.

Офицерские жёны

Офицерские жёны – это, конечно, отдельная песня, которую я ещё обязательно спою. Если вы никогда не были офицерской женой, то вы вряд ли поймёте сколько всего выносили они на своих хрупких плечах. Не все, конечно. Некоторые довольно быстро понимали, что любовь-любовью, а благоустроенная двухкомнатная квартира в Севастополе – это благоустроенная двухкомнатная квартира в Севастополе. Но о них мы песни петь не будем, – пусть сидят несчастными старыми девами в своих квартирах, поглощённые мещанским бытом и страдают о зря прожитой жизни.

Офицерские жёны мотались по гарнизонам вместе с мужем, детьми и остатками вещей, которые к этому времени не успели разбиться, сломаться или потеряться в контейнерах, по двадцать – двадцать пять лет. В среднем, раза три или четыре за всю службу, офицера переводили на новое место. Но офицеру-то что? Надел шинель, шапку и варежки и вот он уже и дома. А жене его? Только свила она гнёздышко, как-то там обустроилась и подоставала ужасно дефицитные чешские сервизы к себе в дом, как здравствуй жопа, Новый год:

– Мы завтра переезжаем из Керчи в Благовещенск. Пакуй вещи, дорогая и детей, а я в наряд ушёл.

Дальше. Приехали в этот Благовещенск, заселились в какую-нибудь общагу и/или казарму и муж что? Правильно! Надел шинель, шапку и варежки и ушёл в наряд. Или в поход. Или в дозор. Родину, в общем, защищать. А жена осталась с двумя детьми, чемоданами и кастрюлей в пустой, как космос, комнате общежития. Города не знает, друзей нет, даже где картошки купить непонятно. А ей же и гнездо ещё вить надо и всё вот это вот. Как они всё это выносили? Может мне кто-нибудь объяснить?