Аквариум

– Я знаю, где он, – сказал Вотун.

– И где?

– Бывал на западе, где два домика на краю Зыби?

Гриб кивнул.

– Они пустые.

– Это точно, – согласился Вотун и подтер нос ладонью. – Но один дом был Пайса. Второй – ничей, никто так и не подселился.

– И что?

– А то, что Пайс сказал мне, когда заходил попрощаться, что, если что, если форс-мажор, искать его надо там.

– Где? В пустом доме?

– Рядом с домом. В Зыби.

Гриб на секунду потерял дар речи.

– Где?

– В Зыби.

– И ты говоришь, что он – не сумасшедший?

– Он считает, что так он ушел из-под наблюдения. Ты в курсе, что в Зыби «связь» молчит наглухо?

– Вотун, ты же знаешь, что там другого хватает.

– Ну, знаю. Но это Пайс. Ладно, иди. Ты же хотел идти? Вот и иди, – Вотун потянул створку. – Про Пайса я тебе сказал. И если это знак, с Пальцем, то, возможно, это для него знак. А через него – для всех нас. Ты понимаешь? Так что сходи к нему, Гриб. Ты же все еще хочешь разобраться?

Он вытаращился через стекло. Створка встала на место.

Уже не хочу, подумал Гриб. Уже ничего не хочу. Приду домой, пообедаю, повожусь в огороде, а вечером лягу с Мекой.

И все на этом.

– Завтра, – сказал он Вотуну.

Вотун стукнул в стекло ногтем, показывая, куда Грибу надо идти.

Гриб кивнул и пошел. Он выбрался из Жалейки, успев по пути перекинуться парой фраз с Кинном, Тенет и Аргусом, увидел еще двух едва вылупившихся из Зыби жен. Нет, точно мода пошла.

Миновав околицу, Он уже почти бежал. К Меке, к Меке, к Меке. Все эти овцы, лестницы, перезревшие неженки, Пайсы стали для Гриба не важны. Отмеряя метры, он думал: как она там? Кончился ли сеанс? Не увел ли ее Канчак? Скучает ли она? Бывало, что оставленные без внимания куклы сами поворачивали в Зыбь. Кто ему рассказывал? Фипер, кажется, рассказывал. Он еще смеялся: разве такое возможно? Они же к создателям привязаны!

Но сейчас ему чудилось – прав Фипер.

Мутное солнце, проскочив зенит, медленно подскакивало над правым плечом. Несколько свежих канав, похожих на могилы, появилось в стороне от тропки. То ли кто-то тетерку пытался вырастить, то ли молодая, не вошедшая в разум кукла из Зыби не так поняла приказ хозяина.

Туман повис простынями. Метров сто видимых прошел, окунулся в хмарь, продрался сквозь, а впереди еще одна простыня висит, тебя дожидается. Красноватая, слоистая, текучая. А за ней – следующая. Соблюдая дистанцию, жирные полосы тумана медленно дрейфовали с юга на север. Утром – с севера на юг.

И никому это было не интересно.

Гриб бежал. Вспарывал туман, хрипло дыша и все время ускоряясь. Ноги несли его вперед. Звуки странно отдавались в ушах. Казалось, будто к дому бежит не он один, а человек десять.

И все плюются слюной, все жадно хлопают ртами, все ныряют в муть один за одним. Топают сапогами.

– Мека!

Гриб взлетел на крыльцо и распахнул дверь.

– Мека!

В доме было пусто. Стол был вытерт, чай из чашек слит, вымытая сковорода стояла на печи. В спальне царил порядок: белье разложено по стопочкам, кровать заправлена, покрыта лоскутным одеялом.

Гриб тронул печной бок – обмазанный глиной кирпич отзывался слабым теплом. Значит, не топлено с утра.

– Мека! Ты где?

Гриб выскочил наружу. В голове завертелось всякое. Канчак увел! Обиделась и ушла в Зыбь! Заблудилась в тумане! Ощущение потери скрутилось в животе, заставило Гриба двигаться чуть ли не вслепую. Под сапогами лопались неженки, орнамент из серых булыжников терял цельность – дурным животным он заполз на посадки, за которыми любовно ухаживала жена. Не разорил, но насвинячил порядочно.

– Мека!

Полоса тумана прошла сквозь.

Меку он нашел на заднем дворе, на недоделанной веранде, с которой открывался вид на холмы. Она сидела на скамейке, сложив руки на коленях, и неподвижно смотрела в Зыбь. Лицо ее было совершенно пустым. Но, заметив Гриба, Мека неуловимо изменилась, щеки и шея порозовели, глаза ожили.

– Гриб, – произнесла она, улыбнувшись.