Аквариум

Я так и не успел подняться на ноги, совершенно оглушенный и дезориентированный этой чудовищной вакханалией, когда безумные метаморфозы твари передо мной резко прекратились. Я увидел еще несколько совсем уж непонятных и немыслимых обличий, а потом темная масса волнующейся плоти снова сформировалась в костлявую человекоподобную фигуру с двумя руками и двумя ногами, которая, слегка присев на корточки, наклонилась и нависла надо мной. Эта фигура очень напоминала Бледного, из тела которого она собственно и вылезла, но размер был намного больше; даже в таком полусидячем положении высоты в ней было метров пять – шесть. Матово-черная, пористая кожа местами свисала длинными, рваными лоскутами, колыхаемыми сильным ветром, от чего казалось, что существо находится в постоянном движении, а местами – туго обтягивала скелет. Даже мне, знающему человеческую анатомию довольно посредственно, было совершенно очевидно, что скелет этот точно не людской. Немыслимо извивающийся рисунок ребер, позвоночный столб, больше похожий на гребень ящера, усеянный все теми же острыми шипами, четырехсуставчатые конечности с раздутыми маслами, шестипалые кисти рук с блестящими конусами когтей, тонкий, остроконечный хвост. Ноги же, вообще, заканчивались не ступнями, а непонятными массивными, цилиндрическими наростами. Еще более неприятным зрелищем оказалась толстая шея, длинная и гибкая, как змеиное тело, но самой страшной была голова, эту шею венчающая. Вроде бы совершенно обычных человеческих пропорций, разве что – больше размером и черная, однако, когда я пригляделся повнимательней, сердце свело судорогой, и оно ухнуло куда-то вниз.

Лицо у этой головы было моим.

Я очень давно не смотрелся в зеркало, но ошибиться было невозможно. Я любовался лицом храброго пожарного Егора. Увеличенным, цвета вороного крыла, но до боли знакомым. И выражение этого лица было таким, словно его обладатель мертв или находится в каком-то наркотическом трансе. Глаза со скорбно опущенными вниз уголками закрыты, рот, напротив, приоткрыт, с нижней губы свисает длинная черная нитка слюны.

Никакая мысль даже не успела сформироваться у меня в мозгах, я просто был целиком поглощен чувством абсурдной и кошмарной неестественности происходящего, когда мир сотряс еще один тяжкий удар. Точно такой же, как совсем недавно, когда я проткнул голову Бледного, только, кажется, сильнее. Звезды с неба начали валить еще яростней, но через секунду резко прекратили падать, осыпавшись, словно последние яблоки с яблони после хорошего пинка по стволу. Наступила звенящая, напряженная тишина…

А потом пришел Он.

Угловатая черная плоть, нависшая над моей головой, вздрогнула, будто глубоко и сильно вздохнув, и наполнилась содержанием и мощью. Глаза медленно открылись, и каждую клеточку моего тела пронзил Взгляд. Ужасный, непознаваемый и запредельный. Тот самый Взгляд, краешек которого когда-то коснулся моей души, когда она пыталась прорваться к планете Ануннаков. Та самая Мысль, задевшая меня тогда лишь своим отголоском и отправившая мое "Я" в глубокий нокаут на несколько дней. Да, это был Он. Оно. Неважно… Все неважно.

Зверь. Именно так его зовут. Он пришел. Он все-таки пролез в этот мир. Проник, просочился, протиснулся в щель, которая раньше была слишком мала для Него, но теперь расширилась достаточно для того, чтобы стать дверью из невообразимой жуткой бездны иной реальности сюда. И все потеряло смысл. Вся эта долгая борьба, боль, страх, ненависть, надежда, любовь… Все бесполезно. Меня парализовало чувство всепоглощающего отчаяния и безысходности. Оно было таким сильным, что затмило даже отвращение и неприятие иномировой, совершенно чуждой всему привычному, твари с моим лицом.

Губы Зверя растянула улыбка. Обнажились ровные, поблескивающие острия зубов. Глаза Зверя светились мыслью, интеллектом, разумом. Колоссальным, нездешним, давящим и сминающим волю. Взгляд Зверя пронзал насквозь все горизонты сознания и души, видел каждую мысль, каждое чувство, знал обо мне такое, чего до сих пор не знал даже я сам. Это было невыносимо и кошмарно. Мне вдруг очень захотелось умереть. Уйти в небытие, исчезнуть, лишь бы не смотреть на собственное лицо, варварски изуродованное безразмерным и равнодушным злом, не помнить об этой твари и никогда не узнать, что будет дальше…

Хищная улыбка Зверя стала еще шире, глаза сузились, и я понял, что и смерть – больше не вариант. Даже там, за пределами существования, Зверь будет безраздельно властвовать мною. Мною, Настей, и всеми, кого я когда-то знал или не знал. Теми, кого уже нет, и теми, кто еще даже не родился. Теперь Он будет существовать в каждой секунде прошлого и будущего, в каждом атоме нашей Вселенной. А моему новорожденному сыну уготована судьба правителя этого жуткого царства порабощенных и корчащихся в муках неисчислимых душ. Роль проводника и исполнителя Его воли, утолителя Его вечного голода, эмиссара Его миропорядка.