Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное)

Ему немного жаль, что я в армии не первый день, знаю все эти древние подначки и проявил достаточно бдительности. Он вызывает своего помощника, совсем молоденького солдата, и тут же, при мне, отчитывает его за невнимательность. И он, и я понимаем, что молоденький солдатик тут не при чем, что учебную ложку мне подсунул сам сержант. Сержант приказывает учебную ложку немедленно выбросить, чтобы такая глупая шутка больше никогда не повторялась. Конечно, я понимаю, что ее не выбросят. Она будет служить еще многим поколениям диверсантов. Но порядок есть порядок. Сержант должен дать необходимые указания, а молодой солдат должен быть наказан. Сержант быстро достает другую ложку и подает мне. Шутка не удалась, но он видит, что я армейский юмор понимаю, умею его ценить и не нарушу старых традиций криком: на розыгрыши и шутки в армии обижаться не положено. Он снова серьезен и деловит:

— Удачи вам, товарищ старший лейтенант.

— Спасибо, сержант.

2

Каждый в Советской Армии укладывает свой парашют лично. Это и к генералам относится: не знаю, прыгал ли Маргелов*, став генералом армии, но будучи генерал-полковником, — прыгал. Это я знаю точно. И, конечно, сам для себя парашют укладывал. Кроме Маргелова в воздушно-десантных войсках много генералов, и все прыгают. Кроме них десятки генералов в военной разведке, и те из них, кто прыгать продолжает, сами себе парашюты укладывают. Это мудро. Если ты гробанулся, то и вся ответственность на тебе на мертвом. А живые за тебя ответственности не несут.

Все парашюты хранятся на складе. Они уложены, опечатаны, всегда готовы к использованию. На каждом парашюте расписка на шелке: "Рядовой Иванов. Этот парашют я укладывал сам".

Но если нас поднимает не ночная тревога, если нас используют по плану, с полным циклом подготовки, то все парашюты распускают и укладывают вновь. И вновь каждый на нем распишется: "Этот парашют я укладывал сам".

Укладка производится в тех условиях, в которых придется прыгать. А прыгать придется на морозе, оттого и укладка тоже на морозе. Шесть часов.

Укладывает парашюты весь батальон. На широкой площади, отгороженной высоким забором от любопытных взглядов посторонних солдат.

Приготовили парашютные столы. Парашютный стол — это не стол вообще. Это просто кусок длинного брезента, который расстилают на бетоне и крепят специальными колышками. Укладка идет в две очереди. Вначале вдвоем укладываем твой парашют: ты — старший, я — помогающий. Потом уложим мой парашют — ролями поменяемся. Потом уложим твой запасной, снова ты старший, а потом мой запасной, тогда старшим буду я. Некоторых из нас будут бросать не с двумя, а с одним парашютом. Но кому выпадет этот жребий, пока не ясно. И оттого каждый готовит оба своих парашюта.

— Начали.

Операция первая. Растянули купол и стропы по парашютному столу. В каждой роте есть офицер-заместитель командира роты по парашютно-десантной службе — зам по ПДС. Он подает всей роте команду. И он проверяет правильность ее исполнения. Убедившись, что все ее выполнили правильно, он подает вторую команду: "Вершину купола закрепить!" И опять пошел по рядам, проверяя правильность выполнения. У каждого за плечами большой опыт укладки. Но мы люди. И мы ошибаемся. Если у кого-нибудь будет обнаружена ошибка, то его парашют немедленно распустят, и он начнет укладку с самого начала. Первая операция. Правильно. Вторая операция… Рота терпеливо ждет, пока тот, кто ошибся, выполнит все с самого начала и догонит роту. Операция семнадцать. А мороз трескучий…

Вместе с батальоном укладку парашютов ведут офицеры разведотдела 13-й армии. Мы — проверяющие. Значит, и нам идти вместе с диверсантами неделями через снега…

3

Темнеет зимой рано. Мы полностью завершаем укладку уже при свете прожекторов в морозной мгле. Мы уйдем в теплые казармы, а наши парашюты под мощным конвоем останутся на морозе. Если их занести в помещение, то на холодной материи осядут невидимые глазу капельки влаги. А завтра их вновь вынесут на мороз, капельки превратятся в мельчайшие льдинки, крепко прихватив слои перкаля и шелка.

Это — смерть. Вещь простая. Вещь, понятная даже самым молодым солдатам. А ведь случается такое, и гибнут диверсанты все вместе. Всем взводом, всей ротой. Ошибок, возможных при укладке и хранении, — сотни. Расплата всегда одна — жизнь.

Окоченевшей рукой я расписываюсь на шелковых полосках двух моих парашютов: "Старший лейтенант Суворов. Этот парашют я укладывал сам".

И еще на одном: "…укладывал сам".

Я разобьюсь, а виновного найдут. Это буду, конечно, я.

4