Аквинат

Однако с артефактами дело обстоит несколько иначе. В случае артефактов соединяющая с целым индивидуальная форма тоже индивидуируется материей, но это акцидентальная форма, и конфигурирует она не первоматерию, а полные материальные вещи. Таким образом, составное целое будет совокупностью субстанций, а эти субстанции – материей целого. Далее, когда в целое включается новая материя, она не принимает свою субстанциальную форму от формы целого, но сохраняет ту субстанциальную форму, какой обладала, прежде чем стать частью композита. Наконец, подобно формам всех материальных композитов, кроме человека, объединяющая артефакт акцидентальная форма начинает существовать с возникновением совокупности субстанций, ею оформляемых, и перестает существовать с распадом этой совокупности. Поэтому есть основания считать, что, по мнению Аквината, если бы все составляющие артефакт субстанции были удалены и заменены другими, исходный артефакт перестал бы существовать. Но если это так, то сохранение формы артефакта, а значит, и сохранение самого артефакта, несовместимо с полной заменой материальных частей вещи, которую она оформляет.

Сколь много материальных частей артефакта можно заменить так, чтобы это было совместимым с сохранением единичной акцидентальной формы, конфигурирующей артефакт в целом, гораздо менее ясно⁹⁹. Конечно, хотелось бы в принципе сформулировать некий способ проведения черты между материальным изменением, которое представляет собой просто изменение в артефакте, и материальным изменением, которое меняет идентичность формы целого, так что исходная форма, а значит, и исходный: артефакт больше не существуют. Но, насколько я могу понять, ничто в метафизике Фомы не позволяет сформулировать конкретный способ проведения такой дистинкции.

Но, может быть, этот результат не так плох. Груда камней, образующая египетскую пирамиду, способна пережить замену одного обветшавшего камня новым. Но она не способна пережить замену всех старых камней полным набором новых: в этом случае мы получим копию пирамиды, а не саму изначальную пирамиду. Но вряд ли существует определенный ответ на вопрос о том, когда именно в процессе замены ветхих камней новыми: мы пересекаем черту между реставрацией старой пирамиды и возведением ее копии.

Заключение

Мы коротко рассмотрели здесь ключевые элементы: той части метафизики Аквината, которую можно было бы назвать «теорией вещи». Чтобы полностью осветить метафизику Фомы, потребовался бы: обширный: том, целиком посвященный: именно этой теме, да и тогда, несомненно, найдутся читатели, которые посчитают, что их собственные кандидатуры на звание самых важных частей томистской метафизики были оставлены без внимания. Тем не менее в этом кратком обзоре воззрений Фомы на материю и форму, субстанцию и артефакт, индивидуацию, тождество, изменение и конституцию я попыталась пролить свет на те части его метафизики, которые с наибольшей вероятностью окажутся темными или чуждыми современным читателям. Эти части также восхищают меня тем, что принадлежат к наиболее фундаментальным философским позициям Фомы, структурирующим его образ мыслей относительно множества других вещей. Вкупе с теологией божественной природы эта часть метафизики Аквината образует фундамент его мировоззрения, на которое опираются его прочие взгляды. Ниже мы рассмотрим учение Фомы о некоторых божественных атрибутах, чтобы представить в общем виде фундаментальные черты его теологических воззрений. Так как описание этих атрибутов важно для всех остальных областей философии Фомы, от этики до эпистемологии, мы должны рассмотреть эти атрибуты подробно.

Примечания

¹ Аквинат не ограничивает обсуждение метафизики одним разделом своего труда, поэтому и мы продолжим разговор о его метафизике в главах 6 и 14, посвященных душе и воплощению. (Эти главы не вошли в русский перевод. – Прим. пер.).