Аквитанская львица

Германец был духовно истощен — это читалось по его лицу. Он потерял свою армию, домой возвращаться не смел — там ничего, кроме позора и унижения, его не ожидало. Ему уже два раза приходилось возвращаться в Константинополь и гостить у свояка Мануила Комнина, который, возможно, и был причиной большинства его бед. Но доказать это не представлялось возможным. Тем более что Мануил от всей души сопереживал германскому родственнику. И если еще прошлым летом, подойдя со стотысячной армией к Городу-светочу, император мог осадить и попытаться взять его штурмом, к чему его подбивал огненно-рыжеволосый племянник Фридрих Швабский, то теперь Конрад был способен лишь искать за стенами Феодосия убежища от всех передряг этого мира.

— Эдесса и Антиохия более не занимают ваш ум, государь? — спросил Конрад у Людовика, когда два короля остались наедине, за ужином.

Конрад Гогенштауфен уже прослышал о размолвке короля и королевы Франции, о том, что Эдесса брошена на произвол судьбы, а Раймунд Антиохийский насмерть рассорился с Людовиком.

— В меньшей степени, чем молитва в храме Гроба Господа нашего, — холодно ответил Людовик.

— Где же вы намерены дать туркам бой, государь?

— Я дойду до Иерусалима, возьму три покаянных дня во искупление всех своих грехов, а там будет видно, — король Франции указал своему пажу на опустевший кубок. — Господь подскажет.

Более старший, Конрад лучше короля Франции понимал: крестовый поход, еще в Европе ставивший перед собой конкретные цели, неожиданно превратился в стихийный поток, который волей случая устремлялся куда угодно, стремительно теряя по дороге напор и силы.

— Боюсь, Господь уже не раз подсказывал нам единственно верный путь, но мы не вняли Его голосу. Какова надежда, что мы услышим Его впредь?

— Надо верить, ваше величество, — высокопарно сказал Людовик.

Жизнь сделала короля Франции циником.

Через несколько дней Людовик и Конрад с передовыми отрядами вышли из Акры и, пройдя главный отрезок по дороге пилигримов, вошли в Иерусалим, где были встречены как триумфаторы. Им были несказанно рады, в первую очередь юный Балдуин Третий, который грезил новыми авантюрами, подобными той, в которую он пустился в Египте и едва не лишился жизни. Юный искатель приключений и стяжатель особенно обрадовался Людовику, потому что король Франции еще сохранил часть своей армии. И, конечно, графу Жоффруа Анжуйскому, сводному брату. Что ни говори — родная кровь! Жаль, Фульк не дотянул двух лет до этой встречи. Втайне Балдуин был несказанно рад, что Эдесса и Антиохия оказались брошенными, — теперь он, король Иерусалима, мог воспользоваться не до конца растраченным пылом французских рыцарей.

Алиенора грустила и грезила будущим. Вместе с мужем она преклонила колени в церкви Гроба Господня, теперь Людовик в ожидании военного совета, на котором должна была решиться судьба мусульманского Востока, изнурял себя постом. Но это и к лучшему — она видела его редко, а когда встречала его взгляд, то едва могла скрыть насмешку. В пику ему она не брезговала ни мясом, ни вином. И слушала тех своих менестрелей, что еще не сгинули на долгих и опасных дорогах Азии.

О ее красоте, пылком нраве и любви к приключениям, включая войны, на Западе и Востоке давно ходили легенды. Алиенора сумела обворожить Мелисинду, мать Балдуина, и самого юнца, смотревшего на нее с восхищением. Разве что опальная княжна Алиса, сестра Мелисинды, зло поглядывала в ее сторону: как-никак, а королева Франции была племянницей, и племянницей, как поговаривали, бесконечно любимой, ее заклятого врага и зятя в одном лице — князя Раймунда Антиохийского.

На военном совете, который состоялся вскоре после прибытия в Иерусалим главных христианских вождей, юный Балдуин Третий неожиданно сказал:

— Благородные сеньоры, я предлагаю стремительно напасть на Дамаск, а затем на Аскалон. Взяв столицу Дамасского царства, мы обеспечим себе надежный плацдарм для будущего покорения Мосульского и Алеппского султанатов. А захватив Аскалон, обеспечим себе надежный тыл и не допустим на территорию Святой земли египетских мусульман.

На совещании присутствовали только избранные вожди: король Иерусалима Балдуин Третий и его мать Мелисинда, которая делила бразды правления с юным сыном, европейские государи — Людовик Французский с супругой, Конрад Гогенштауфен, магистры двух орденов — тамплиер Робер де Краон и госпитальер Раймон де Пюи, бароны Франции, Германии и Иерусалима — только первые из первых, а также высшие духовные чины. На военный совет не приехали князь Раймунд Антиохийский, графы Раймунд Триполийский и Жослен Эдесский, лишенный своих владений, ставший бродягой. Как видно, они посчитали себя лишними на этом празднике будущей войны.

Едва юный Балдуин закончил, как взял слово Робер де Краон. По лицу магистра тамплиеров было видно, что он изумлен до глубины души.