Al Azif. Книга II

Следующие двадцать шесть дней прошли довольно-таки однообразно. Сначала я проводил очень много времени в госпитале, который занимался заражёнными, периодически справляясь о здоровье моих подопечных, но потом мне заявили, что я не должен выходить из дома. В принципе, с таким требованием было глупо спорить, ведь начали умирать люди, которые были близки к моему возрасту, либо были старше. Смерть их, кстати, выглядела абсолютно одинаково. Несмотря на различие в симптомах, они все, в итоге, сползали на пол и задыхались. Пациентов пробовали привязывать или приковывать наручниками, что конечно помогало – они не пытались освободиться, но до последнего больные совершали конвульсивные движения в попытках покинуть койку. Были высказаны разные идеи, но никто так и не пришёл к общему выводу. Рекомендации врачей вообще были весьма противоречивыми, часто заходили в тупик и кидались из крайности в крайность. Карантин в городе то снимали, то ужесточали, то требовали совсем прекратить, то заниматься спортом в холодные дни, то хотели массово выводить людей на принятие солнечных ванн. Не сказать, что помирало очень много людей, но количество росло и этот разброд у врачей и властей вызывал панику населения.

На тридцатый день мне позвонили утром. Накануне я поздно лёг, потому что внезапно решил переделать все дела по дому, от чего устал и пол ночи смотрел «Спрут». Я люблю фильмы на такую тематику, но «Спрут» всегда считал весьма сомнительным удовольствием. Прокрастинация победила, и я погрузился в историю сицилийской наркомафии. Исходя из этого, можно предположить, что проснулся я от звонка не сразу и в весьма растрёпанных мыслях. Я даже решил, что меня зовут в больницу, но голос в трубке был немного из другого мира. Звонила Катерина. Сначала я её выслушал и со всем согласился, а осмыслил услышанное уже позже, при распитии утреннего кофе. Если кратко, то она мне рассказала, что пропало всё семейство Росси, включая их бабушку, её сестру и какую-то там дальнюю родню, проживающую за океаном, до которых тоже попытались дозвониться. Остался только Лоренцо, и он отказывался говорить с кем-либо, кроме меня, ссылаясь на то, что полиция его пугает. Сама Катерина плохо «говорила язык», чтоб детально расспрашивать. Мне так не казалось, но я не стал упрекать её в трусости, ибо болезнь и правда была достаточно жёсткой, и отправился в дом Росси. Звучало всё странно и даже жутко. Будто весь клан сошёлся в каком-то сговоре и просто бросил Лоренцо на произвол судьбы. Кстати, в разговоре Катерина сообщила мне, что мальчик всё ещё здоров, хотя и контактировал с заражённым отцом и не особенно отличался любовью к мытью рук.

До поместья Росси я добрался довольно-таки быстро. Такси работали исправно, хоть и дорого, а дороги были пусты из-за карантинных норм и страха людей. Разумеется, все поголовно не сидели по норам, но шансов увидеть пробку не было никаких. Мы задержались лишь раз, когда бродячая собака вышла на дорогу и уставилась на нас, не реагируя на сигналы. Таксисту пришлось аккуратно её объезжать, а она так в итоге и смотрела нам в след, дополняя картину общего тлена своим отстранённым взором. Перекатывающийся мусор, стайки листьев в воздухе, социальные листовки на стенах, кричащие, что все умрут, и эта собака. В остальном… В остальном, доехали без происшествий.

Я расплатился с таксистом, и пошёл по тропинке ко входу в поместье, потому что для въезда на территорию нужно было связываться с охраной, чтоб они открыли ворота, и мне не хотелось этим всем заниматься. Кто же знал, что охраны не будет на месте, а все ворота будут открыты едва ли не настежь. Главный вход, ради приличия, был подпёрт камнем, камера была отключена, в домике охраны было пусто и не горел свет. Собака охраны, надо сказать, никуда не делась. Она сидела, с понурым видом на крыльце домика, не привязанная, но никак на меня не реагировала. Я пошёл через большой двор, разглядывая кусты и цветочные насаждения, и оно всё было ухоженным, но вот нигде не было того, кто занимался уходом. Ни единого садовника, дворника, или ещё кого-то. Тогда я решил, что иду в пустой дом, и все куда-то подевались, но я ошибся.