Al Azif. Книги I-III

Дневники бабули Тортон были утеряны, но некоторые их абзацы навсегда остались в моей голове. Вспоминая их, я радуюсь, что в ту ночь вся семья Тортон вышла в ночь, в неизвестном направлении, и их более никто не видел. Они до сих пор объявлены пропавшими без вести. Отчасти, мне даже интересно, как обосновали в отчётах тела нескольких бродяг, что были откопаны в подвале злосчастного семейства, но, главное, что я знаю – какова истинная причина их там появления. От того знания моя безмерная радость, что мне не придётся больше работать с их детьми. Никому не придётся.

«Я общалась с абсолютно недозволенными спектрами, и моя жизнь несколько раз была близка к тому, чтобы более, чем оборваться. На сегодняшний день всё готово. Мы изучали линии и отделяли жизнь от тверди. Мы знаем, какую мощь приносит нам плоть. Сарджи-и Айа Кеела. После моей смерти меня необходимо сжечь особым образом, ибо те, от кого спас меня Старший Знак, всё ещё могут претендовать на мою сущность. Я многое знаю, и многое видела. Я поняла, что Дзхич-олмик’таб следит, и что их пещера не всегда открыта. Сожгите меня. Я знаю, как сдержать их, но меня скоро не станет. Они придут через меня, и вы сами их впустите, как ваш младой властелин впустил первую жену своего первенца. Сожгите меня по обряду земель Тхандрамако Цетръаах-ру, или же это приведёт к катастрофе.»

Дождь из иных миров

Днём ранее, ближе к вечеру, солнце закатывалось за горизонт, бесконечно долго утопая в кровавом океане небес, что неизменно предвещало прекрасную погоду на день грядущий. Мы будто бы в день сегодняшний умерщвляем небесное светило для завтрашнего попутного ветра. Исходя из моего рода деятельности, мне порой требовалось небо дождливое, но именно сегодня в день, когда всё началось, хотелось нежных солнечных лучей, в чем небеса были ко мне благосклонны. Так уж вышло, что у меня закончились именно те травы, что требовали хорошей погоды для сборки. Меня зовут Сил, и я был тем, кого многие бы назвали алхимиком или даже колдуном, но в моём городке меня считали лекарем. Долгое время я был единственным лекарем, при поддержке моей прекрасной жены. До того самого солнечного дня. До того истинно проклятого дня.

Я проснулся ранним утром, позавтракал покрепче, собрал некоторые инструменты и небольшие баночки в сумку, посмотрел в окно на сочную зелень во дворе, залитую свежими лучами солнца. Жена на тот момент ещё продолжала сновидческую деятельность, разбросав золотистые волосы по подушкам. Она чуть замерла на вдохе, когда я поцеловал её перед тем, как уйти, но не проснулась. Этого и не требовалось. Изготовление необходимых снадобий порой происходило до поздней ночи, а порой и требовало покрова темноты. Говорят, в темноте скрывается множество невыразимых существ, что мы не в силах осмыслить, и их влияние неким образом положительно сказывается на результате. Быть может, это дыхание древнейших дочеловеческих эонов. Быть может, существа эти постоянно издают бормотание, которое не что иное, как заклинания, что человеческий рот не в состоянии повторить. Мне это неизвестно. Я никогда никого страшнее волков не видел по ночам. Ранее.

Мысленно напевая балладу о местном кузнеце, жившем в моём доме примерно сто лет назад, я брёл по узкой тропинке, в сторону Лягушачьего Моста. Старые ветхие доски скрипели уже от факта своего существования. Им почти никто не пользовался, кроме меня, ибо это был прямой путь до Шварцгрюнского леса, и Фелдиха Дрикка, который, по неведомой и ему причине, всегда предавался алкогольным возлияниям именно на этом мосту. Тот день был как раз таким. Каждый день, практически.

– Оооо, – завыл, как раненный медведь, Фелдих, – Лекарь идёт. Сил наш дорогой. Как поживает миссис Сил? – он громко икнул, в дополнение.

– Спасибо, Фелдих. Всё хорошо. А с тобой что? Почему ты опять пьян?

– Смотри, Сил, – он протянул мне керамический сосуд, от которого явственно пахло брожением ягод и розмарином, – В таверне тоже умеют мешать дары природы, – он хохотнул.

Я забрал у него ёмкость с алкоголем и потряс возле уха. Жидкость была густая, и немного шипела, пенясь.

– Давай ты на этом закончишь, Фелдих и пойдёшь спать прямо сейчас? Ты ведь с ночи бродишь, я тебя знаю.

Он начал что-то мямлить, ковыряя гнилую доску под собой.