Алая аура протопарторга

— Даже если не наш!.. — проворчал наконец Партиарх, снова становясь придирчивым и брюзгливым. (У Питирима сразу отлегло от сердца.) — Ты-то куда смотрел?.. Хорошо ещё, что уберёгся Африкан! А разнесло бы его в мелкие дребезги?.. Тут же бы легенда возникла: дескать, жив, уцелел, тому являлся, этому… А как опровергнешь? Мы ж без трупа — как без рук! — Порфирий фыркнул, помолчал, потом спросил отрывисто: — Что Баклужино?

— Молчит… Скорее всего свалят на пролыцкие элементы.

— Ну, это понятно… Думаешь, он уже и там кого-то успел достать?.. Кого?

— Завтра выясним!.. — стремительно оживая, заверил Питирим. — Кое-какие данные уже есть. Наводчик — наверняка кто-то из «херувимов», скорее всего перевербованный нами шофёр джипа. Не знал, что место сходки меняется, ну и дал прежний адрес… И, видимо, не только нам…

— Что ж, оперативно, оперативно… — похвалил Порфирий.

Услышав комплимент, нарком инквизиции встревожился вновь. «С острой сердечной недостаточностью…» — прозвучал в ушах официальный траурный голос диктора.

Необходимо было что-то предпринять. Причём немедленно… И ширнутый адреналином мозг не подвёл.

— Я вот думаю, — осторожно покашляв, отважился Питирим. — А так ли уж необходим этот труп?..

— То есть? — опешил Партиарх.

— Если похороны выльются во всенародную демонстрацию… Мне кажется, на Западе и без трупа поверят… А у нас — тем более…

— Погоди-погоди… — отстраняясь, сказал Порфирий. — Ты что предлагаешь?

— Самое простое. Национальный траур. Похоронить цинковый гроб — да и дело с концом!..

Несколько секунд Порфирий пребывал в неподвижности. Потом встал. Случай — редкий. Как это ни печально, но ростом Бог незаслуженно обидел Партиарха. Поэтому с людьми Порфирий предпочитал говорить сидя, а на трибуну всегда поднимался в одиночестве — чтобы не с кем было сравнивать.

Неслышным шагом лунатика прошёлся он по устланной ковром келье. Искоса, как бы заново запоминая черты лица, взглянул на Питирима.

— А как быть с самим Африканом? — вкрадчиво осведомился он.

— Самозванец! — истово отвечал нарком инквизиции.

— Как же самозванец?.. А чудеса в Баклужино творит!..

— Да какие там чудеса? Его же весь народ хоронить будет! Искренне!.. Со слезами!.. То есть чудотворная сила сразу же перейдёт с самого Африкана на его мавзолей! А уж самозванца, лишённого благодати, убрать — проблем не составит…

Партиарх слегка изменился в лице и, обойдя стол, медленно взъёрзнул на высокое кресло. Кажется, выход был найден, но следовало ещё продумать детали — и тщательнейшим образом…

— Ты говоришь: цинковый гроб? Значит, погиб при взрыве. То есть патриоты извлекли останки из-под обломков, передали нам… — тут на лице Партиарха обозначилось некое сомнение. — Цинковый… — повторил он с неудовольствием. — Н-нет, несолидно! Лучше урну с прахом… Конечно, идеальный вариант — это мумия, н-но… На то, чтобы изготовить мумию, у нас просто нет времени… — вновь призадумался. — Позволь!.. А как же официальная версия с болезнью?..

— Вполне стыкуется… Почувствовал приближение смерти — и решил пасть в бою. Тот же вариант Че Гевары, только чуть усложнённый…

— Ну хорошо! А сегодняшние бюллетени? Кто их вывешивал?

— Враги — кому ж ещё?.. — преданно глядя на Партиарха, молвил Питирим. — Внутренние враги… Открытый процесс над ними — сразу после похорон! Без этого — никак…

Порфирий вздохнул. Очень не хотелось жертвовать седеньким ясноглазым Дидимом — но что делать!.. Надо.

Глава 12 Сашок, двадцать один год, лейтенант

Везёт дуракам. Ну как это: появиться средь бела дня в приметном монашеском одеянии на главной площади Баклужино — и не быть задержанным?.. На площади, полной цветов, детей и контрразведчиков, где каждый квадратный метр заговорён! Уму непостижимо… И ладно бы колдун, ладно бы чудотворец — это бы ещё можно было понять! А то ведь лох лохом — и надо же! Просочился…

Оперативники, правда, говорили потом, что приняли гада за своего. Да им и в голову не приходило, что на площадь может проникнуть посторонний! Кое-кто даже утверждал, будто где-то уже видел эту волосатую гниду: не то на приёме в посольстве Башкортостана, не то при штабе танкового корпуса…

Короче говоря, никем не остановленный провокатор достиг благополучно узорчатой решётки перед Президентским Дворцом и, выждав, когда вереница широких правительственных машин выплывет из-за универмага, быстренько приковался к чугунному глухому завитку ограды. Забросил ключ от наручников в клумбу и, вытащив из-под чёрного подола алое полотнище с серпом и молотом, потребовал раззомбирования политзаключённых…

— Отставить!.. — отрывисто произнёс в десятке шагов от места происшествия старший лейтенант Обрушин (для друзей и начальства — Павлик).

Двое сотрудников в штатском, метнувшиеся было за ключом, тут же сделали вид, что просто споткнулись, и, мечтательно вскинув брови, вновь залюбовались кустами роз.

— Сашок!.. — озабоченно позвал старший лейтенант, глядя исподлобья на приближающийся лимузин Президента, окутанный зыбким золотистым сиянием. — Займи его… А я пойду приведу разъярённых женщин из универмага…