Алая буква (сборник)

– Я верю в это, – серьезно ответил художник, – не как в предрассудок, а как в доказанную неопровержимыми фактами иллюстрацию моей теории. Вот, взгляните: под теми семью шпилями, на которые мы сейчас смотрим – и которые старый полковник Пинчеон возводил как дом для своих потомков, полный процветания и счастья до самого далекого будущего, – под этой крышей почти три столетия неизменно обитают лишь угрызения совести, потеря надежд, вражда между родственниками, разнообразные тайны, странные смерти, темные подозрения, невыразимый позор и прочие страдания. А причина тому – неуемное желание старого пуританина основать и продолжить свой род. Основать род! Эта идея порождает самые гадкие и отвратительные дела человеческие. Поистине, раз в полвека как максимум семье необходимо смешиваться с безбрежной массой человечества и забывать о своих предках. Людская кровь, чтобы сохранить свежесть, должна бежать скрытыми руслами, как вода акведука бежит по подземным трубам. В семейной истории этих Пинчеонов, к примеру, – простите, Фиби, но я не могу считать вас одной из них, – краткого их существования в Новой Англии все же оказалось достаточно, чтобы заразить род безумием!

– Вы крайне бесцеремонно отзываетесь о моих родственниках, – сказала Фиби, раздумывая, стоит ли обижаться.

– Я выражаю честные мысли честного разума! – ответил Холгрейв с яростью, которой Фиби раньше в нем не замечала. – Я говорю истину! Более того, изначальный виновник и отец всего зла до сих пор расхаживает по улице – по крайней мере, образ его, как разума, так и тела, – и имеет возможность оставить после себя столь же богатое и испорченное наследство, какое получил в свое время сам! Помните дагерротип и его сходство со старым портретом?

– Как странно и страстно вы заговорили! – воскликнула Фиби, глядя на него с удивлением и замешательством, отчасти встревожившись, отчасти едва сдерживая смех. – Вы говорили о сумасшествии Пинчеонов, неужели оно заразно?

– Я понял вас! – Художник покраснел и рассмеялся. – Кажется, я действительно немного не в себе. Эта тема слишком сильно завладела моим сознанием с тех пор, как я поселился в том старом шпиле. Чтобы отчасти избавиться от нее, я изложил один инцидент из семейной истории Пинчеонов в форме легенды и собираюсь напечатать его в журнале.

– Вы пишете для журналов? – заинтересовалась Фиби.

– А вы не знали? – воскликнул Холгрейв. – Вот она, цена литературной славы! Да, мисс Фиби Пинчеон, среди множества моих чудесных талантов есть и писательский, и мое имя, заверяю вас, появлялось на обложках Грэхема и Годи[50] в списке не менее респектабельных имен, которыми они так славятся. В разделе юмора я хорошо себя показал, а что до трагичности, я выжимаю слезы не хуже лука. Но не прочитать ли вам мою историю?

– Да, если она не слишком длинная, – ответила Фиби, добавив со смехом: – И не слишком скучная.

Последнего дагерротипист не мог определить и сам, однако он достал свернутую рукопись и, пока поздние солнечные лучи золотили семь мрачных шпилей, начал читать.

13 Эллис Пинчеон

Однажды молодой Мэттью Мол получил сообщение от почтенного Гервазия Пинчеона, который желал немедленно увидеть его в Доме с Семью Шпилями.

– И чего от меня хочет твой хозяин? – спросил плотник у черного слуги мистера Пинчеона. – Его дому нужен какой-то ремонт? К нынешнему времени он может понадобиться, и не по вине моего отца, который построил тот дом! Я не позднее прошлого воскресенья читал надписи на надгробии старого полковника, и, судя по датам, дом простоял уже тридцать семь лет. Неудивительно, что крыша требует моего внимания.

– Не знаю, чего хочет масса, – ответил Сципион. – Дом довольно хорош, и старый полковник Пинчеон тоже считал его хорошим – иначе с чего бы ему болтаться призраком в комнатах и пугать бедного старого негра?

– Ладно, ладно, друг Сципион, передай своему хозяину, что я приду, – со смехом ответил плотник. – Для честной работы я подхожу как никто. А дом, значит, одержим призраком? Чтобы изгнать духов из Семи Шпилей, понадобится работник иного толка. Даже если полковник угомонится, – добавил он, бормоча себе под нос, – мой старый дед, колдун, наверняка останется с Пинчеонами, покуда стоят эти старые стены.

– Что ты там бормочешь, Мэттью Мол? – спросил Сципион. – И почему так мрачно на меня смотришь?

– Неважно, уголек, – ответил плотник. – Неужели никому, кроме тебя, не позволено выглядеть мрачным? Иди к своему хозяину, скажи, что я приду, и, если увидишь госпожу Эллис, его дочь, передай ей нижайший поклон от Мэттью Мола. Она вернулась из Италии такой красавицей, – чудной, мягкой, гордой, – но осталась Эллис Пинчеон!

– Он говорит о госпоже Эллис! – восклицал Сципион, отправляясь выполнять задание. – Этот простой плотник! Да ему позволено разве что наблюдать за ней издалека!