Алая дорога

Елена закрыла глаза. Как ей всё надоело! В страхе идти по улицам любимого города, в страхе ложиться спать, просыпаться, слушать несколько противоположных политических лагерей и понимать, что уже не испытываешь симпатии ни к одному. Её держала только любовь к Алексею, иначе она давно бы уже уехала. Куда – не важно, лишь бы унять тоскливое скрежетание в груди. То, что начиналось как романтическая сказка о всеобщем счастье, вылилось в затяжные политические демонстрации, стычки и убийства. И Елена в страхе чувствовала, что это ещё не конец. «А вдруг будет война? Не на границе, а здесь, сейчас?!» Эти мысли заставляли пальцы цепенеть. Война забирает жизни дорогих людей, перепахивает судьбы, ломает счастье. Алексей хотел борьбы и войны, хотел расчистить путь свету и прогрессу, мстя заодно всем дворянам, хоть и сам был плоть от плоти этой касты. Но он был мужчиной, это было у него в крови. А она хотела только покоя и уверенности, что её сын вырастет.

Елена боялась оставаться в квартире одна с маленьким ребёнком, но Алексей не соглашался взять их с собой, это было слишком опасно. Он злился и ходил из стороны в сторону, безуспешно пытаясь доказать, что ей не место в гуще событий.

– Ты же не сможешь обороняться, тут навыки игры на фортепьяно и языки тебе не помогут! Это опасно, – запальчиво говорил он, размахивая руками.

Под утро Елену сморил сон. Когда она проснулась, Алексей ушёл. Без него Елена не двинулась бы с места, слишком разыгралось её воображение, представляя грабежи и преступления, чинимые оппозиционерами. Такое уже было в июле, но тогда она гостила у Елизаветы и почти не опасалась. Она училась не бояться, живя на политическом вулкане, но сегодня всё выглядело слишком правдоподобно, слишком театрально. А театр порой реальнее истинной стороны жизни.

К вечеру, когда горничная закончила работу и, встретившись с Еленой тревожным взглядом, хрипло попрощалась, Елена не выдержала, быстро собралась, спрятав в одежду несколько драгоценных вещей (она переживала, что, вернувшись домой, застанет его осквернённым), схватила в охапку сонного Павла и выскочила на улицу, по пути чуть не потеряв ключи. На столе она оставила записку, надеясь, что Алексей прочтёт её.

Она мчалась по опустевшим городским улицам и чувствовала, как за ней бежит батальон разъярённых солдат. Оборачиваясь, она видела только старика или заблудившегося ребёнка. Павел недовольно всхлипывал, но матери сейчас было не до него. Редкие одиночные выстрелы леденили пальцы, и Елена чувствовала, как скребётся сердце, просясь в безопасность. Глаза через тёмную пелену видели только узкую дорогу, по которой должны были сбивчиво стучать каблуки.

Небольшие отряды большевиков уже с утра заняли все ключевые объекты города, не вызвав при этом почти никакого протеста. Временное правительство защищали женский батальон, юнкера и недовольные казаки. Никто не способен был остановить большевистский ураган, если бы он налетел на неё. Но, видимо, маленькая дворянка с барчуком на руках никого не интересовала, так что до тёти она добралась благополучно, забыв даже поплакать в безопасности.

В полной тишине они вечеряли. Елизавета даже не принесла чаю, Фридрих угрюмо оглядывал комнату, Клавдия напряжённо вглядывалась в окно, ждала и боялась увидеть что-то. Подростки Николай и Ваня, вызванные из гимназии, тихо шептались в углу. На них ситуация не произвела устрашающего впечатления, они с озорным интересом обсуждали вооружённое восстание и уже получили за это по подзатыльнику от матери, но баловаться не перестали. Последний сын фамилии Ваер, Александр, любимец отца (больше всех детей походил на него) был ещё слишком мал, чтобы понимать абстрактные страхи взрослых, и только жался к матери.

– Но где же Алексей? – спросила Елизавета спустя полчаса тягучего молчания.

Елена не ответила, продолжая бессмысленно смотреть в угол комнаты. Оттуда боязливыми пружинящими шажками катился паук. В обычное время его бы сейчас же выкинули за окно (Ваеры были на редкость аккуратны и суеверны), но сейчас все обитатели дома чересчур погрузились в себя, и через глубокий душевный сон смотрели на происходящее, не веря, что это – явь. «Действительно, где же он? Почему он сейчас там, борется за что-то… Он должен быть здесь, я должна знать, что ему ничего не угрожает…»

– Он участвует в перевороте. – Елена, сказав это, будто бы вырвала кусок у себя из горла. Но прятаться и шлифовать зазубренные края своей жизни она уже устала. Пусть всё будет, как будет, пусть её не одобряют самые близкие.