Алая дорога

«Когда она рассказала мне, что уже два года она и мой всё ещё муж Александр любовники, я была несказанно удивлена, но нисколько не напугана и не оскорблена. Я знала, что у него была другая женщина. Но дело не в том. Пожалуйста, не думай, что я ревновала. Почему-то принято считать, что как только ненужный мужчина находит новое увлечение, в женщине просыпается чувство собственничества. Но мне было не больно, а противно. Противно от пошлости ситуации, от жалости к Наталье.

Как она изменилась! Ты помнишь, какой она была? Красавица, умница, а какой характер! Мы все прочили ей блестящее будущее даже при том, что она вынуждена была идти на службу. Но она, наверное, решила, что должна принести себя в жертву любви (мне интересно, почему мужчины делают это крайне редко?). Какие глупости! И что она получила от своей жертвы? Носит под сердцем ребёнка, не знает, родится ли он законным, живёт на окраине города и вдобавок унижается перед Жаловыми! Это просто невыносимо, как она дошла до этого?! Она не работает (в её-то состоянии), и ждёт денег от него. А он на фронте! Ну и история! А что, если он погибнет? Она окажется выброшенной на улицу! Сколько уже было таких историй.

Я не могла просто так оставить всё и, собрав в кулак своё мужество, отправилась к его матери. Всё равно когда – нибудь нужно было встретиться с Жаловыми. Ирина Владимировна мне, в общем-то, нравилась, хоть и носилась со своим сыночком, как курица с золотым яйцом. Я надеялась, что их нежелание породниться с Натальей (хотя они всё равно уже сделали это, ребёнка-то не спрячешь) – просто недоразумение, их семья всегда была пассивной. А ещё я боялась встретить у них отца…

Но как же я ошиблась! Жаловы при всей своей любви к богеме и видимому прогрессу считают недостойным их великой фамилии верить различным новомодным идеям вроде свободы в браке.

Я не без страха постучала в дверь, кляня себя за малодушие. Её открыла служанка, которую я прекрасно помнила. Она испуганно оглядела меня и впустила, постоянно косясь, словно я сбежала из тюрьмы. Увидев, что в гостиной помимо Ирины Владимировны находится и Антон Юрьевич, отец Саши, я смутилась. Они, вроде бы, жили раздельно, по крайней мере, так мне говорил Александр. Меня приняли прохладно, но всё же, открытой злобы не высказали, только норовили уколоть и многозначительно переглядывались. Наверное, они думали, что я образумлюсь, и не рвали связи.

Какое удивительное единение во взглядах людей, до этого разъехавшихся и едва ли сохранивших между собой что-то кроме привычки! Они могли бы назвать меня публичной женщиной (преувеличения вполне в их духе, несмотря на то, что их сын портил крестьянок ещё до нашей свадьбы, как и большинство дворян мужского сословия). Какое лицемерие, ты не находишь? Рассуждают о морали и добродетели, при этом совершая недостойные поступки. И родители, и сын такие, и я в этом убедилась лишний раз.

Пока Антон Юрьевич с опаской трогал Павлушу (мне неприятно было такое отношение к моему ребёнку), мы разговаривали с Ириной, по возможности стараясь обходить острые углы. Было видно, как она приподнялась надо мной, смотрит свысока, как будто я в лохмотьях пришла просить прощения. Какой она показалась мне надменной и властной в тот день! Словно передо мной возник другой человек в той же оболочке.

Как только я коснулась Натальи, притворно – суровый тон хозяйки исчез. Она одарила меня таким ледяным взглядом, что я чуть не убежала от них в тот же момент, забыв туфли. Оказалось, что бедный Сашенька страдает от недостойного поведения женщин на каждом шагу (здесь, конечно, моё имя стояло в первых рядах); что Наталья сама соблазнила бедного мальчика, а он не обязан содержать её, но всё-таки делает это из врождённого благородства. Тот факт, что я хочу развода и рада была бы последующей за ним свадьбе Александра с женщиной, которая, в отличие от меня, готова смотреть за ним, как за маленьким и терпеть всё, не ропща, развеселил Ирину. Посмеявшись, она презрительно ответила, что Жаловы никогда не запятнают свою семью разводом, да и мой отец скорее умрёт. Он, кстати, видеть меня не хочет и лишает наследства (и это после того, как я полгода жила в Степаново, а он даже не запретил мне этого!) Интересно, кому он завещает все наши акции и земли? Насколько я знаю, после Ады у него не было невест. Он, наверное, ждёт, когда я подожму хвост и, обнищав, приползу к нему. Тогда он, гонимый состраданием и истинной высотой души, простит блудную дочь! Меня трясёт от этой мысли, не пойму, отчего именно. И Ирина Владимировна дала понять, что может простить меня, но для этого ей следует сделать усилие. Верно, никто всерьёз не воспринял моё намерение развестись и вторично выйти замуж.