Алая гроздь турмалина

Дмитрий не ответил, увидев, что Елена Беседина выходит из воды, и замер, благодаря бога, что все еще сидит на корточках, запустив пальцы в шелковистую собачью шерсть. Елена, по телу которой скатывались крупные капли, блестевшие на солнце, произвела на него такое впечатление, что до конфуза было всего ничего. Короткие волосы торчали в разные стороны, и сейчас Беседина выглядела гораздо моложе. Какие там тридцать пять, почти девчонка.

Невысокая и худощавая, она, несмотря на сына, сумела сохранить девичью фигурку с идеальными пропорциями: стройные ноги, крутые бедра, переходящие в тонкую талию, небольшая ладная грудь в скромном купальнике, изящная длинная шея. Дмитрий чуть не застонал от того, какое впечатление эта картина на него производила, и стремительно вызвал в памяти облик гораздо более сексуальной и роскошной Коко, призывно облизывающей накачанные какой-то гадостью губы. Лекарство помогло, по крайней мере, он смог распрямиться, чтобы поздороваться с Еленой, на лице которой было написано откровенное беспокойство. Выражение ее лица его задело. Она думает, что он покусает ее сыночка? Или украдет собаку?

Их дурацкий разговор его задел тоже. Для начала она высказала предположение, что он ее преследует, и Дмитрий, как дурак, кинулся оправдываться. Потом зачем-то спросила про жену и тут же ужасно смутилась. Потом пыталась поймать его на лжи из-за истории с лифтом, причем это напугало ее до такой степени, что она даже спровадила сына подальше от угрозы, которую, по ее разумению, мог представлять для мальчишки Дмитрий Макаров. Пожалуй, тут он всерьез разозлился. Его объяснение ее снова то ли смутило, то ли расстроило. По крайней мере, услышав, что ночевал он не дома, она сбежала, даже не одевшись. Не поймешь этих женщин.

После ее побега, иначе и не скажешь, Дмитрий был раздосадован настолько, что даже купаться передумал. Он быстрыми шагами вернулся домой, не преминув напомнить себе, что ему не нужны сложности, а простые решения – всегда лучшие. Чтобы доказать себе это правило, бывшее много лет аксиомой и вдруг давшее внезапный сбой, он даже позвонил Коко, сообщив, что сейчас приедет. Как он и ожидал, девушка обрадовалась.

– Димочка, – я так тебя жду-у-у-у, – пропела она в трубку, – и еду сейчас закажу-у-у-у. Мясо-о-о-о, как ты любишь.

Есть совершенно не хотелось, видимо, от жары.

«Я люблю мясо, кокетливых блондинок, грудь не меньше третьего размера, а лучше четвертого. Я люблю простой секс без наматывания нервов на барабан, без лишних эмоций, соплей и всего того, что принято называть отношениями, – напоминал себе Дмитрий по дороге. – Не интересуют чужие дети и собаки, все равно, кто такой Даня, наплевать, что моя напарница, кажется, считает меня убийцей Беспалова. В конце концов, она меня не знает и вольна думать все, что ей заблагорассудится. И я не буду тратить свою жизнь на то, чтобы доказать ей: я – не верблюд».

К Коко он приехал, накрутив себя практически до беспамятства. Он был так зол, что только пар из ноздрей не шел, и Коко, открывшая ему дверь в коротеньких шортиках и узенькой полоске, называемой, кажется, топом, ойкнула, отступив к стене. Они что, сегодня все сговорились его бояться?

Он захлопнул дверь и потянул Коко за руку в сторону спальни. Она покорно шла за ним, передвигая длинные ноги, грациозно, как антилопа. Такого совершенства можно было добиться, только чередуя спортзал с шугарингом. Обычно Макарову нравилось, когда люди работают над собой, но сейчас перед глазами стояли капли воды на другом, менее совершенном и молодом теле, и это внутреннее видение заставляло его терять контроль над собой.

– Дим, что с тобой? – спросила Коко через десять минут, когда он, тяжело дыша, откинулся на подушку, четко осознавая, что утолен только физический голод, а вот эмоциональный – ни капельки.

– А что со мной? – лениво спросил Макаров, которому не хотелось разговаривать. Да и о чем можно разговаривать с Коко?

– Ты словно сам не свой. Уже второй раз накидываешься на меня, как бешеный. Я, конечно, не против проявления темперамента, но посмотри, ты мне синяки оставляешь.

На ее загорелой коже, так разительно отличавшейся от легкой синюшности все время работающей Елены Бесединой, действительно выделялись красные пятна от его пальцев. Дмитрию внезапно стало так стыдно, что даже корни волос зачесались.

– Кать, ты прости, – покаянно произнес он. – Я, правда, не в себе. У меня на объекте сначала труп нашли, а вслед за ним еще и тайник. Живу как в детективе. Я не хотел причинять тебе боль. Сам не знаю, как получилось.

– Да ладно, – философски пожала плечами Коко. Глаза у нее горели, как у кошки ночью. – Дим, а расскажи мне про труп и про тайник, а? Это же ужасно интересно. Беспалов, конечно, тот еще хрен был, но все равно, человек.

Та-а-ак! Приехали. Пустоголовая кукла Барби в курсе, что Петр Беспалов убит. Хотелось бы понимать, откуда.

– Кать, а ты откуда про Петра-то знаешь? – ласково спросил Дмитрий, которому ужасно хотелось схватить ее за плечи и потрясти как грушу. И хрен с ними, с синяками!