Алая гроздь турмалина

– Митя, ты останешься у Екатерины Александровны до утра, – сказал он и снова поймал на себе изумленный, но, слава тебе господи, не гневный взгляд Елены. – Мы с твоей мамой должны сделать очень важное дело. Помочь полиции. Ты уж не обессудь, но тебя мы с собой позвать не можем, сам понимаешь.

– Я понимаю, – ответил Митя. – Вы только проследите, чтобы с мамой ничего не случилось. И пообещайте, что потом все мне расскажете.

– Прослежу и обещаю, – ответил он и отключился, вернув Бесединой телефон.

Она сидела молча и неотрывно смотрела на дорогу.

– Мы едем в Излуки? – спросила она, наконец.

– Да.

– В дом Еропкиных?

– Нет, в мой дом. Там ты мне все расскажешь. Я примерно понимаю, что произошло, но некоторых частиц этого пазла не хватает, и мы с тобой должны их найти, чтобы составить целостную картину, пока мой брат и его люди делают свою работу.

Она попыталась что-то сказать, но Дмитрий ее перебил:

– Только не ври, что тебе нечего рассказать. И не возмущайся тем, что я самовольно перешел на «ты». Не время сейчас на политесы. Я практически убежден, что твой сын, а следом за ним и ты, только что чудом избежали серьезной опасности.

– Ты считаешь, что эта опасность могла исходить от Шуры? – она приняла подачу, впервые назвав его не на «вы». – Это моя лучшая подруга. Ближе нее у меня уже никого нет почти полгода. Мы знаем все друг о друге. Нам нравится одно и то же, хотя мы совершенно разные. У нее дверной звонок играет ту же мелодию, которая у меня установлена рингтоном на телефоне, – она вдруг захлебнулась и замолчала, как будто рингтон был невесть чем важным.

– Ты чего? – спросил он, уловив уже натренированным ухом перемену в ее настроении. Еще чуть-чуть и он научится ее понимать.

– В ночь, когда пытали Даню, – сказала она хрипло, – мне не спалось, словно я чувствовала, что произойдет что-то плохое. Шура позвонила мне в четыре утра, сказала, знает, что я не сплю, потому что очень хорошо меня чувствует. Она якобы звонила из аэропорта в Сочи, у нее был ранний вылет, но перед тем как отключиться, я услышала странный звук, какого не могло быть в аэропорту. Там же всегда очень характерный шум. Объявления о рейсах, людской гомон, просьба опаздывающим подойти к нужному выходу, потому что посадка заканчивается.

– Я бывал в аэропорту, – кротко заметил Дмитрий. Она покосилась на него, но отповеди не последовало. Кажется, скоро они смогут мирно сосуществовать, не срываясь на колкости.

– Этого привычного для аэропорта звукового фона не было. Сначала тишина, как будто Шура разговаривает из обычной комнаты, а не зала ожидания, а потом я услышала звонок в дверь. Тот самый, с особенной мелодией. Я отметила это краем сознания, но не придала значения. Просто мне показалось: происходит что-то неправильное. И только сейчас я поняла, что она звонила мне из своей квартиры. Шура не улетала в Сочи. Она была здесь, в городе, когда убили Петра Алексеевича и мучали Даню. Она мне соврала про отпуск. Но зачем?

Она была такая бледная, и Дмитрий вдруг испугался, что Елена сейчас упадет в обморок.

– Мы обязательно все узнаем, – сказал он и неожиданно для себя погладил ее по голове. – Сейчас мы приедем ко мне домой, возьмем лист бумаги и запишем все странности и случайные совпадения, которые есть в этой истории. Когда ты систематизируешь все, что знаешь, на листе бумаги, то, как правило, сразу понимаешь. Только скажи мне сейчас, что именно было спрятано в печи?

– Рубин Цезаря, – ответила она, закусила губу, чтобы не заплакать, и все-таки не сдержалась.

* * *

Почему-то Лене понравилось, что Макаров не бросился ее утешать. Просто протянул пачку салфеток и отвернулся, чтобы не смущать. Или ему все равно? До Излук доехали в молчании, и за это время слезы высохли, словно их и не было. Большая тяжелая машина въехала в крепкие ворота, открывшиеся и закрывшиеся за спиной с пульта-брелока. Лениным глазам открылся дом, от красоты которого она на мгновение замерла, перестав дышать.

Дома и в новой, и уж, тем более, в старой части поселка были в основном деревянными. Быстровозводимые конструкции тоже встречались, из кирпича строили нечасто, да и в конструктивных особенностях таких домов не было ничего неординарного. Один, максимум два этажа, балконы, зачастую украшенные коваными решетками, скатные крыши, застекленные или открытые веранды, обязательная баня в углу участка. Все, как у всех.

Этот дом отличался от остальных так разительно, словно его придумывали и возводили инопланетяне. Казалось, основным материалом, из которого его создал неизвестный автор, был воздух. А еще, конечно, стекло, бетон и металл. Дом был совершенно белым, навес, выполнявший функцию гаража, плавно переходил в террасу первого жилого, а на самом деле второго этажа, весь фасад которого казался стеклянным, прозрачным. Раздвижные двери позволяли выходить из гостиной на воздух, на террасе были видны легкие, словно тоже космические стулья, а также лежаки с мягкими подушками.